Литературная Газета, 6553 (№ 20/2016) - [17]

Такое слияние в одном человеке двух культурных традиций если когда-то и происходило во Франции, то было исключительным фактом. В отличие, например, от России, где все предпосылки для подобного синтеза существовали с екатерининских времен. Не забудем, что большая часть русского дворянства превосходно говорила по-французски, развивала свой ум и оттачивала мысль на французской художественной литературе и идеалах Просвещения. Пушкин первые свои стихи, напоминает нам Ренэ Герра, писал по-французски, а дореволюционные журналы «Мир искусства» и «Золотое руно» выходили в России на этих двух языках.

О воздействии нашего языка и культуры на сознание французов говорить бессмысленно – что могло быть, так и не произошло. Россия и Франция не объединились в XIX веке в единое государство – что-то вроде Римской империи или нынешнего Евросоюза. Каждая из двух стран пошла своей дорогой, пытаясь не сворачивать в сторону и не заблудиться по направлению к общему благу. И все-таки сколько существует между нами общего!

Так из чего же возник этот удивительный феномен – Ренэ Герра? Не из воздуха же! Как ни покажется парадоксальным, этому событию содействовала катастрофа 1917 года в России, хотя до появления на божий свет будущего профессора-русиста оставалось двадцать девять лет.

В своей книге «О русских – по-русски» Ренэ Герра рассказал о том, когда, при каких обстоятельствам и благодаря кому и чему эта русскость непринужденно, естественно и незаметно для него самого на протяжении пятидесяти пяти лет овладевает его сознанием и отчасти неопределенной, но для многих людей реально существующей субстанцией, называемой душой.

Провидение возложило на Ренэ Герра, казалось бы, невыполнимую миссию: сберечь кое-что из духовного богатства России дореволюционной, а также (главным образом) из того, что сохранилось от наследия великих изгнанников – писателей и художников Зарубежной России. Тех, кого считали в СССР, а вскоре и во Франции (с некоторыми, впрочем, единичными исключениями и осторожными оговорками) творчески себя исчерпавшей, малоинтересной, скучной публикой. Эти проигравшие «бывшие» русские, эти политические неудачники в 30-е годы и вплоть до второй половины 80-х годов прошлого века воспринимались во Франции (и не только в ней одной) «людьми помойки», смердящими отбросами чего-то прежде значительного и великолепного.

Какую же веру в духовное избранничество этих людей надо было сохранять в себе, чтобы в них, униженных, страдающих от безнадежной нищеты и одиночества, увидеть «души прекрасные порывы», прочувствовать силу их мыслей, услышать их предостережения и пророчества. К тому же их сродненность с миром прекрасного диссонировала с тупым равнодушием ко всему и всем людей толпы – тех, кто жил и живет моментом.

Малопонятные игры потусторонних сил привели к неожиданному результату – к заинтересованности со стороны Ренэ Герра, которому тогда исполнилось тринадцать лет, той Россией, которой уже не существовало в помине, однако ее бывшие граждане еще доживали свой век в разных местах Франции. Кто в Париже, кто на Лазурном берегу, а были и те, кто нашел приют во французской глубинке.

Впереди Ренэ Герра ожидало главное дело его жизни – собрать и сохранить все то, что имело отношение к культуре и литературе Зарубежной России. Естественно, что собрать все было ему не по силам и средствам. Вместе с тем судьба и удача ему благоволили. С течением времени он оказался среди крупнейших в мире собирателей и хранителей «русских сокровищ», авторитетных и компетентных специалистов по наследию писателей и художников всех волн русской эмиграции.

В его собственности находятся необыкновенные и редчайшие материалы. Например, он обладатель самой крупной в мире частной коллекции дореволюционных русских открыток. Глядя на них, понимаешь, каким привлекательным, а иногда ошеломляюще прекрасным с развитием капитализма становился архитектурный облик российских провинциальных городов. Но это малая часть ценнейшего культурного наследия России, оказавшегося в распоряжении Ренэ Герра. Куда более внушительно выглядит рукописный архив. Он состоит из рукописей художественных текстов, писем (в том числе писем Льва Толстого, Ивана Тургенева, Александра Герцена, Ивана Бунина, Максима Горького, Алексея Ремизова, Михаила Врубеля, Николая Рериха, Александра Бенуа, Константина Бальмонта, Дмитрия Мережковского…) и других документов, имеющих непосредственное отношение к творчеству и деятельности оказавшихся в изгнании (или, по слову Зинаиды Гиппиус, – в послании) выдающихся русских людей. Нельзя также не обратить внимание на огромное количество находящихся в собственности Ренэ Герра полотен и графических листов художников Зарубежной России.

Среди них работы Александра Бенуа, Мстислава Добужинского, Константина Сомова, Ивана Билибина, Дмитрия Стеллецкого, Константина Коровина, Юрия Анненкова, Алексея Ремизова, Сергея Чехонина, Зинаиды Серебряковой, Федора Малявина, Бориса Григорьева, Александра Яковлева, Дмитрия Бушена, Сергея Шаршуна… Большую часть этой коллекции составляют произведения художников «Мира искусства».