Литературная Газета, 6547 (№ 13/2016) - [15]
Меняется и восприятия Горбачёва как политика. Вот его портрет словами одного из героев: «Поначалу генсек казался ему умным, смелым и могучим капитаном гигантского корабля, который, в отличие от команды – народа, просматривает курс судна далеко вперёд, видя и коварные извилистые проливы, и прикрытые тонким слоем воды смертельные рифы. Теперь же он всё чаще представлялся учителю растерянным мужичишкой, который, приняв большой корабль за привычную для него лодку, то отлетает от штурвала вздыбленного волной судна, то вцепляется в него, не зная, куда лучше крутить штурвал – вправо или влево. Мелкий тщеславный человечек, самонадеянно поверивший в свои возможности, оказался слабым и недальновидным функционером. Политический капитан стремительно превращался в политическую щепку…» У Горбачёва много прозвищ, характеризующих его, и меткое «пятнистая балаболка», прозвучавшее из уст одного из героев, – ещё не самое грубое. Суть его политики, если одним словом, – сервилизм (признак слабого человека), угождение Западу: лишь бы там не сказали о нём чего дурного, а что скажут здесь, в родной стране, неважно.
Под руководством «пятнистого» страна стала быстро скатываться в долговую яму. Многим казалось, что Ельцин – та здоровая сила, с помощью которой Союз снова станет сильным. Но и это было ошибкой. «Привыкший надевать нужную маску, он и сейчас примеряет новую – маску демократа. А под ней всё та же личина – жажда власти». Эти слова звучат в споре двух героев, друзей-охотников. И они верны. «Это внешне Борис Николаевич производил впечатление могучей натуры, а как показывали приоткрывающиеся факты, пьянство «без тормозов» делало его человеком с резкими перепадами настроения, способным на импульсивные поступки как относительно других, так и в отношении себя».
Может показаться странным: уже ушедший из жизни Ельцин и ещё живой Горбачёв. Нет, последний тоже, в сущности, давно мёртв, не заслужив народной памяти. У них двоих, да и не только у них, у многих тогдашних политиков, чьи имена теперь – пыль, одна общая черта, об этом замечательно выразился Тютчев в эпиграмме, адресованной Николаю I:
Не Богу ты служил и не России,
Служил лишь суете своей,
И все дела твои, и добрые, и злые, –
Всё было ложь в тебе, все призраки пустые:
Ты был не царь, а лицедей.
И этим всё сказано.
Остальные, куда более мелкие фигуры: Бурбулис, Гамсахурдиа, Старовойтова, Яковлев («хромой бес»), Казаник («романтик-демократ») – тоже мелькают на страницах «Крика совы». Пустые призраки, заслуженно забытые имена. Но каждому дана своя характеристика, у каждого своя роль.
Кульминация романа – события вокруг августовских дней 1991 года, вокруг Государственного Комитета Чрезвычайного Положения, который был последней попыткой спасти страну. Эти события снова служат поводом, чтобы поставить старую философскую проблему, которую русская литература поднимает издавна: личности и её роли, она ли правит историей или народ? Кто-то считает, что «не народ движет историю, а народом двигают её», кто-то – напротив. Как говорит один из героев романа о ГКЧП: «Слюнтяи. Испугались сами себя». Другой ему возражает: «Народа испугались». Готового ответа нет… Возможно, народ тогда становится силой, когда осознаёт свои цели, когда его сплачивает кровное родство, сопричастность со своей историей и землёй, и это чувство сопричастности и родства – первое, на что нацелен удар его врагов. Собственно, книга Вячеслава Щепоткина именно об этом.
«Крик совы» – политическая история в форме романа, я бы даже сказал, политическая энциклопедия, вплоть до октябрьских событий 1993 года и далее, к которой, в поиске ответов на свои вопросы, может прибегнуть всякий, кого интересует то смутное время, ибо в книге передано главное – его дух. Это исторический роман, но в то же время роман-предупреждение. Предупреждение о том, чтобы не повторить уже совершённых ранее ошибок. Это книга не только для тех, у кого на глазах произошло разрушение Советского Союза (здесь нет никакой ставки на читательский «эффект узнаваемости»), но и для тех также, кто незнаком с этими событиями, или знаком однобоко, – для будущих поколений.
