Литературная Газета, 6534 (№ 48/2015) - [9]
На словах Слаповский не раз открещивался от этого непотребства, декларируя «активное и благородное противостояние диктату рынка» . Но на деле оказался более чем к месту: без особых изысков, зато с интонациями массовика-затейника. Плюс к тому суть важное обстоятельство – в высшей степени необременителен. «Взвешен и найден лёгким» – что у пророка Даниила хула, то на российской литературной барахолке однозначный комплимент. У А.С. напрочь отсутствуют открытия любого свойства: идейные, стилистические, сюжетные, психологические. Осмысливать тут ничего не требуется, потому как нечего. Читательскому спокойствию ничто не угрожает: трагедии микшируются, а комедии отдают плесневелым анекдотом про тёщу. Метафоры и разные прочие синекдохи уволены без выходного пособия, ибо не фиг: грешно лишний раз читателя напрягать (переводчика, кстати, тоже). В результате возникает проза вполне лаодикийского качества: ни холодна, ни горяча – в общем, удобоварима. И никакого послевкусия: ни интеллектуального, ни эмоционального.
Автор не особо утруждается – стало быть, и публике комфортно. Комфортно ей ещё и оттого, что подобное чтение возвышает: оказывается, bürgerliches Drama (не в жанровом смысле, в прямом) может быть предметом изящной словесности. «Ведь я этого достоин!» – стилистика слоганов здесь вполне уместна.
ЗА ДВУМЯ ЗАЙЦАМИ
«При желании можно то Гоголем пройтись, то Достоевским прикинуться».
А. Слаповский. Интервью «Литературной газете»
Но раздражает даже не это. Ну не к лицу А.С. честно работать клоуном у… э-э… в общем, расхожую цитату и без меня вспомните. Решая извечную проблему, как невинность соблюсти и капитал приобрести, – Слаповский обрёл оружия любимейшего род: компиляцию.
В начале литературной карьеры он прилежно копировал прозаические миниатюры Хармса, но со временем расширил репертуар, освоив и зощенковский новояз («Кублаков интимно хватал Анну Антоновну»), и кручёныховскую заумь («Бор а циципи. Рпе сека, зоркотимся!»), и нарочитую платоновскую алекситимию («О каждом человеке у милиции – точное уголовное знание») – то флейта слышится, то будто фортепьяно… Наш герой тащит из чужих амбаров и сусеков не только стиль, но и фабульные схемы. Весьма точен диагноз Арбитмана: Слаповский складывает «мозаичную картинку нашего бытия из готовых пластмассовых кусочков старенького литературного конструктора, который уже тысячекратно использовался до него».
Но не интертекстом саратовский умелец интересен, а технологией монтажа. В «Первом втором пришествии» он лихо комбинировал мотивы «Любимова» и «Евангелия от митьков». В «Участке» персонажи «Деревенского детектива» разыгрывали интригу «Шведской спички». Сущим оксюмороном выглядит «Висельник», где архискверная достоевщина зачем-то пересказана выморочным волапюком советских деревенщиков: «хамствовать», «побухтистее», «с ошарашинкой», «неженство» (от «неженки») и пр.
На нынешнем безрыбье хроническая цитатность слывёт невиданным полётом мысли. Что ж, очередной привет от лаодикийского ангела: и плебеи сыты, и интеллектуалы целы.
Последние приклеили на слаповскую прозу ярлык «авантюрно-философская» и на том успокоились. Точнее, А.С. их успокоил: «Мне это интересно – попробовать поиграть со своим предполагаемым читателем в некий жанр, сделать несколько шагов ему навстречу, слегка его обмануть, начать лихо и весело, а когда он догадается, что речь идёт об очень серьёзных вещах, может быть, даже философских, уже будет поздно. Он уже вчитался!»
Оно конечно, лестно числить себя культуртрегером. Опять же со классики в полк, со мыслители в лик, в белом венчике из роз… К несчастью, тезис о миддл-литературе, располагающейся между бульварной и элитарной, – лишь мантра для самогипноза. Подробности у Вильяма нашего Шекспира: «Скорее красота стащит порядочность в омут, нежели порядочность исправит красоту». Примером тому Пелевин, утопивший эзотерические мемы в похабных каламбурах вроде «За Е. Боннэр!». В подобной синергии жанров попса начинает и выигрывает, и А.С. не исключение.
Фольклорный персонаж таскал с завода детали в надежде собрать детскую коляску, но неизменно мастерил пулемёт. Со Слаповским приключился тот же казус: вечный ситком на выходе, несмотря на самые разные детали от самых разных производителей.
ОСОБЫЕ ПРИМЕТЫ
«Я очень брезгливо отношусь к дурно написанным текстам – будто вошёл в лифт, где недавно проехала компания бомжей. До физиологического отвращения».
А. Слаповский. Интервью журналу Psychologies
Было бы несправедливо утверждать, что А.С. абсолютно безлик. Опознать его можно по некоторым специфическим признакам.
