Литературная Газета, 6526 (№ 38/2015) - [10]

«Он гораздо лучше, чем о нём говорят…»

Речь пойдёт об одном из нескольких неизвестных ранее автографов Есенина. Это дарственная надпись Есенина журналисту и литературному критику П.А. Кузько, введённая в научный оборот ведущим научным сотрудником Государственного музея-заповедника С.А. Есенина, заслуженным работником культуры Российской Федерации К.П. Воронцовым. Пётр Авдеевич Кузько (1884–1969) – автор статьи «О поэтах из народа», опубликованной в екатеринодарской газете «Кубанская мысль» 29 ноября 1915 г., примечателен тем, что одним из первых высоко оценил поэзию Есенина, спустя три года познакомился с поэтом, написал о нём воспоминания «Есенин, каким я его знал». Есенин подарил ему несколько своих книг с дарственными надписями, которые опубликованы в Полном собрании сочинений С.А. Есенина. Одна из них на книге «Иисус-­младенец» гласит: «Петру Авдеевичу за тёплые и приветливые слова первых моих шагов. Сергей Есенин. 1918».

И вот новое открытие, о котором рассказал К.П. Воронцов: «В середине августа 2014 г. в Константиново заехали, возвращаясь в Москву из родного Кораблинского района Рязанской области, три брата Богатырёвы. В руках среднего по возрасту Андрея Юрьевича необычная папка, которую он трепетно прижимал к груди. Была вторая половина дня, приятная «августовская прохлада» настраивала на неспешное общение с природой. Братья что-то бурно обсуждали, стоя около стенда «Схема музея-­заповедника». Я подошёл к ним и предложил свою помощь. Они спросили: «В этом научно-культурном центре, наверное, и научные сотрудники есть?» Я ответил утвердительно, сказав, что являюсь одним из них, и представился.

Мы познакомились, но то, что произошло дальше, бывает в музеях редко, очень редко!

Андрей Юрьевич торжественно раскрывал папку за папкой и только в третьей показался сборник «Красный звон». Он бережно открыл коллективный сборник стихов Есенина, Н.А. Клюева, П.В. Орешина, А. Ширяевца со вступительной статьёй Р.В. Иванова-Разумника, изданный в Петрограде в издательстве «Революционная мысль» в 1918 г. «Нас интересует, есенинский ли это автограф, кому адресован», – сказал он.

То, что этот автограф есенинский, неизвестный, сомнений не вызвало, а адресата надо было уточнить. Им оказался Кузько: «Дорогой Пётр Авдеевич!

Помните где бы вы не были «рыжеволосого отрока». Он гораздо лучше, чем о нём говорят. Сергей Есенин. Март 1918 г.»

Хотелось бы немного прокомментировать содержание этой находки. Есенин пишет критику Кузько, мнением которого он дорожит: «…Он гораздо лучше, чем о нём говорят…» Это редкое признание Есенина, который в стихах называл себя хулиганом, а в жизни проявлял равнодушие к легендам и мифам, которые о нём ходили. «Пусть лучше легенды ходят», – говорил он В. Эрлиху. По натуре поэт был довольно скрытен, дневников не вёл и себя настоящего не показывал. Но лунную улыбку поэта, «весёлость, тихую, но не резкую», спокойную сосредоточенность и аристократизм подчёркивали многие известные мемуаристы. «Неужели непонятно, – восклицал Владимир Пяст, – что не может быть «шарлатаном» (есенинское слово!) тот, который себя таким объявляет!» И всё же образ хулигана, явно напоминающего русского юродивого, так покорил читателей, что невольно слился с живым обликом поэта.

«Я нарочно иду нечёсаным…»

После смерти поэта Михаил Осоргин с сожалением заметил: «Обычная и принятая характеристика Есенина – талантливый поэт и хулиган. Последний эпитет он дал себе сам и от него не отказывался...» Эта характеристика одного из самых больших, чистых и подлинных русских поэтов бытует и поныне. Есенин вовсе не был «гулякой праздным». На самом деле поэт окончил Спас-Клепиковскую учительскую церковную школу и получил диплом учителя. В 1913–1915 гг. учился на Историко-философском цикле (академического отделения) Московского городского народного университета им. А.Л. Шанявского. Здесь же поэт посещал лекции крупнейших профессоров по литературе. Позже в документах писал: «Образование высшее. Окончил университет в гор. Москве. Филолог».

Как выяснилось, Есенин по праву считал себя не только поэтом и прозаиком, но и теоретиком искусства. В своих теоретических статьях, прежде всего в «Ключах Марии», поэт метко подметил противоречия в работах ряда выдающихся учёных – А.Н. Афанасьева, Ф.И. Буслаева и др., которые касаются сложных вопросов разнообразных влияний на русский орнамент, и отстаивал самобытность русской культуры.

Ум, дальновидность и умение Есенина ориентироваться в вопросах художественной жизни – качества, которые отмечали у поэта хорошо знавшие его современники. А.К. Воронский: «Есенин был дальновиден и умён»; В.С. Чернявский: «Мы, пожалуй, преувеличивали его простодушие и недо­оценивали пристальный ум»; Н.К. Вержбицкий: «Как античный математик, поэт строил свои формулы, запоминая каждый отдельный вариант, каждое новое соотношение частей, твёрдо держа в памяти и всё целое и мельчайшую деталь».

«Он не такой, как мы, он Бог его знает кто…» – так сказал о своём сыне отец, Александр Никитич.

Есенин мог быть разным. Вот как писал о нём в письме к А.М. Горькому в 1926 г. Б.М. Зубакин – «последний русский розенкрейцер», крепко подружившийся с Есениным в 1923 г.: «Шло от него прохладное и высокое веяние гения. Лукавый, человечно-расчётливый, двоедушный – вдруг преображался, и все видели, что ему смешны все расчёты земные – и слова – и «люди», и он сам себе – каким он был только что с ними. Он становился в такие минуты очень прост и величав – и как-то отсутствующ. Улыбался всё рассеянней и нежнее – как-то поверх всего, но всем. Он не был «падшим ангелом», он был просто ангелом – земным».