Литературная Газета, 6522 (№ 34/2015) - [29]

Опять же, не стоит забывать и о том, что у многих известных людей и жизненный путь был уникальный и непростой. Вот Сталин учился когда­то в семинарии, потом, говорят, разбойничал, грабил банки. Но не только это, а нечто другое определяет человека, ставшего тем, кого знает весь мир. А разве судьба Наполеона была менее сложной? И великий Шон Коннери на заре своей юности работал натурщиком, грузчиком, молочником, пока не стал артистом, влюбившим в себя миллионы человеческих сердец. Александр Македонский, насколько известно из источников, практически никогда не спал больше трёх­четырёх часов в сутки – некогда было.

Таких примеров можно привести много. И все они наглядно свидетельствуют, что в большинстве своём известные фигуры – это личности, состоявшиеся в гораздо большей мере, чем масса обычных людей, это те, кто способен на нечто большее, чем многие другие.

– А можете привести примеры, когда вам творческую радость давала работа над портретами неизвестных людей: просто прохожих, кочегаров, шоферов?

– Я же говорил, что всё это писал ко­гда­то. У меня целая галерея рабочих и колхозниц. И это тоже красиво, но сегодня у меня уже нет времени ездить по сёлам, городам и весям в поисках неизвестных интересных лиц. Режиссёр Спилберг, к примеру, может найти на роль главного героя какого­нибудь неизвестного актёра из заштатного театра. Но зачем ему тратить время на поиски, когда у него под рукой Харрисон Форд, Ди Каприо, Хопкинс или Джек Николсон? Он уже работает с теми «красками», которые позволяют быстро воплотить в жизнь любую идею, создать нужный образ. Да, бывают, конечно, случаи, как с тем же Янковским, которого известный режиссёр нечаянно заметил в театральной глубинке, в Саратове, и взял в свой новый фильм, где актёр раскрылся невероятно широко. Но это скорее исключение, нежели закономерность. Хотя и случайностями разбрасываться, пожалуй, не стоит. Ни режиссёру, ни художнику. В мире образов ничего нельзя исключать. Поэтому когда видишь мелькнувшее в толпе необыкновенное лицо, запоминаешь и переписываешь его на холст, и оно не пропадает.

– Ничто не пропадает: увиденный вами в политике тонкий лирик, в учёном – непосредственный ребёнок, – всё запечатлено на холсте. Какая же всё­таки это необъяснимая тайна – постижение красоты, которую можно извлечь из любых предметов, неважно, будничные они или выставлены на аукцион по баснословной цене…

– Согласен, любой предмет может быть частью искусства, и любая тема – стать сюжетом для картины или рассказа. Невзрачный, обыденный на первый взгляд предмет может в хороших руках оказаться важнейшей деталью художественного мира. Так, Микеланджело «просто камень» превращал в шедевр, отсекая от него всё лишнее, а Гоголь или Брейгель из банальных бытовых историй извлекали волшебный материал искусства. Как­то, будучи ещё студентом, я спросил писателя­фантаста Севера Гансовского, с которым мы были знакомы через его дочь – художницу Илону, – откуда он берёт свои необычные сюжеты. Он ответил, что всё просто. Видите: вода подтекает из не до конца закрытого крана? Представьте, что из крана выползает тонкая змея и заползает под кровать. Что будет потом – вопрос к твоей фантазии. Многие сюжеты берутся из ниоткуда, а отправной точкой для невероятных фантастических рассказов послужили кажущиеся столь простыми детали нашей обыденной жизни.

– И тут понимаешь, насколько зыбкими могут быть границы между реальностью и представлениями о ней…

– Именно. Поэтому­то я не хочу, чтобы в моём творчестве доминировала некая «географическая карта», чтобы в ней все предметы были намертво соотнесены с установившимися понятиями о них. Для меня это скучно, в этом не найдёшь истинного творческого зерна. Поэтому, когда мне для одной американской галереи заказали картину на тему трагедии 11 сентября и прислали массу фотографий с места событий, я не стал выносить на холст многочисленные фрагменты видимой реальности, а нарисовал развалины, на которых сидит, свернувшись калачиком, плачущий ангел. Или, к примеру, отражая бакинскую тему нефти и нефтяников, пишешь выходящий из воды фонтан с лицом спящего доброго чудовища. Пока оно сонное, безобидное, но его почти разбудили, «достали», как будто кровь земли выпустили. И когда зверь совсем проснётся, неизвестно, какими цунами или землетрясениями это обернётся для земли. Мне нравится в работе метафора, завуалированность образа, который зрителю было бы интересно расшифровать. Именно поэтому мне близки Босх, Питер Брейгель­старший, Уильям Тёрнер, Дюрер, Густав Доре – символисты, метафорные художники, чьи картины – проявление свободного фантазийного движения мысли.

– В вашей жизни много невероятных переплетений судеб, событий, обстоятельств. Ваш дом – это и мастерская, и офис, и приёмная, и жилье. Ваши картины – калейдоскоп лиц, сюжетов, тем. Ваш день, как день в «Улиссе», – объёмная книга. Как вы это всё соединяете в стройный рисунок судьбы? Есенин писал, что «розу белую с чёрной жабой хотел на земле повенчать», а какова формула сопряжения Никаса Сафронова?

– Может быть, она в сопереживании и милосердии. Мне всех жалко. Жаль уничтожаемые растения, горящие леса, муравьёв, которых нечаянно кто­то топчет, или разорённые гнёзда пчёл. Знаете, на Украине, по всей Полтаве и не только, на деревьях висят наросты, как гнёзда галок. Это, оказывается, паразит, высасывающий из растения соки, от его присутствия дерево вскорости становится хрупким, незащищённым и ломается даже от не очень сильного ветра. Мне бесконечно больно смотреть, как гибнут эти деревья. Мне тревожно за нашу природу, за всю нашу планету. Когда в море из тонущего танкера выливаются тонны нефти, я воспринимаю это как личную трагедию. Как и то, что охотники убивают слонов, носорогов, оленей, львов и волков. Я не могу на это спокойно смотреть, как будто убивают моих детей. А сколько в мире не моих детей страдают! И разве оттого, что дети чужие, их боль может ранить тебя меньше? Ведь детская мука – как страдание ангелов по вине взрослых людей. Знаете, я бы посоветовал всем охотникам охотиться на педофилов, а не на животных, – больше было бы смысла и пользы для всех, наверное. Хотя то, что я сейчас сказал, возможно, и неправильно, и зло злом не победить. В любом случае я стараюсь в своей жизни людей мирить и своим творчеством призываю их жить в согласии и гармонии.