Литературная Газета, 6510 (№ 21/2015) - [15]

Я понимаю, что Вероника Аркадьевна не идеолог, не мыслитель, что её демарш – всего лишь чуткий отклик на колебания той среды, которую она считает своей. А среда эта змеиная, и тон в ней, похоже, задают пользователи наследственных советских кормушек, давно уже по любому удобному поводу шипящие на окружающее «быдло». Они придумали, что их – 14% населения, хотя я бы оценил их число скорее в 0,14%. Но ведь основа аудитории Долиной – это же далеко не только и не столько «мальчики и девочки из хороших семей», выросшие в районе Малой Бронной или Аэропорта.

Я же бывал в юности на слётах КСП, помню эти упрямые вереницы людей, топающих от подмосковной платформы куда-то в лес. Помню усыпанные палатками холмы. И молодую Долину слушал живьём, она мне нравилась своей женской дерзостью, выделялась на общем фоне. Это было массовое искусство, а не кухонные посиделки надутых снобов.

Уверен, что на шествии «Бессмертного полка» были и эти люди – или, может быть, их дети, зачинавшиеся там же, во влажных палатках, под незабвенный хит «Когда б мы жили без затей, я нарожала бы детей». Не обидно ли им было выслушивать вздорную грязь от уважаемого автора? Не сочли ли они это предательством?

Думаю, что в те годы, которые мы с вами вспоминали в дни празднования юбилея Победы, такое отношение литератора к своей аудитории, пусть даже не завоёванной ещё, а лишь потенциальной, казалось бы дикостью. Приходят на ум хрестоматийные строки Бориса Пастернака:

Превозмогая обожанье,

Я наблюдал, боготворя.

Здесь были бабы, слобожане,

Учащиеся, слесаря.

При этом Пастернак ни секунды не играл в простого парня, прекрасно понимая тот высочайший личностный уровень, на котором он находился. По воспоминаниям Сильвии Гитович, Пастернак очень грубо, непечатно осадил Вертинского, когда тот попытался важно разглагольствовать в обществе поэтов.

Вертинского, понимаете?! Основоположника того жанра, в котором ныне работает Вероника Аркадьевна. Представляю, как бы он смотрел на теперешних бардов. А вот баб и слобожан вместе с тем не презирал.

Есть, конечно, иные поляны и иные холмы, где нынче можно попеть под гитарку. Слёты КСП проводятся и в лесах под Нью-Йорком, и в лесах под Торонто. Но это, знаете ли, ненадолго. Русский язык не живёт без тех 86% его носителей, которых так презирают иные надменные творцы. Он скукоживается, засыхает, отмирает. А ведь именно русский язык – истинный и незаменимый директор русского поэта.

Теги: литературный процесс

Сиреневые пряди

* * *

Сияющими млечными мазками

Вселенная рисует ночь в экстазе.

Созвездья в небе, как в огромной вазе,

Лиловыми трепещут лепестками.

Весенние цветы при полнолунии

Рассеяны по перелескам ночи.

И звёзды, как лиловые петуньи,

Летят к Земле с космических обочин.

Дрожат в листве небесные лучи,

Цветы и звёзды словно плоть от плоти.

И тёплый ветер на душевной ноте

В сиреневой туманности звучит.

* * *

Потерянной страны - юго-восток

Кровавыми пожарами дымится.

И сквозь огонь старается пробиться

Народной справедливости росток.

Окрашены в коричневую масть

Бандеровские пьяные парады,

И, нацепив нацистские награды,

Гнобит народ взбесившаяся власть.

У них герой кто больше всех убил,

Громят Донецк в пороховом угаре

Питомцы тех, кто так же в Бабьем Яре

Бесчисленные жизни погубил.

Их янки зверствам вызвались учить,

И местной олигархии сатрапы,

За океан спешат на задних лапах

С надеждою подачку получить.

И снова в бой, насиловать и красть,

И города до основанья рушить,

Людей уничтожать и в людях души –

Такой на Украине стала власть.

Но лживый не живуч переворот,

Не будет долго беззаконье длиться,

Под звёздно-полосатою тряпицей

Им не удастся погубить народ.

Покончит Малоруссия с войной,

Господь вернёт рассудок незалежной,

И станет Украина снова прежней,

Единой и счастливою страной.

* * *

Тепло на солнце снегирю.

Весной опять легко и ясно,

Стволы берёз небезучастно

Встречают новую зарю.

Ветвей рассеивая тень,

С небес струится ветер гибкий.

И с белоснежною улыбкой

Встречает роща вешний день.

С ковшом созвездий навесу,

С душою светлой нараспашку

И, выдавая сок за бражку,

Берёзы ждут гостей в лесу.

В овраге снег лежит ничей,

И пусть не прятался он где бы,

Вновь голубой волной до неба

Его сметёт весны ручей.

Водою талою полна

Река, широкая на плёсе,

На берегу за хвоей сосен

От солнца прячется луна.

Плывут по речке корабли,

Простор реки для них заманчив,

Плывут туда, где одуванчик

Цветёт на краешке Земли.

* * *

За деревьями гаснет вечер,

Месяц ночь обхватил руками,

Но застигнутый облаками,

Он грустя опускает плечи.

От заката и до рассвета

Будет он, пребывая в грусти,

Прикасаться случайно к устью

Протекающей речки где-то.

И туманности беспокоя,

Месяц будто бы между прочим

Звёзды словно букет левкоя

Осторожно подарит ночи.

Я тебе подарил ромашки,

Ты сказала, пришёл и ладно,

И к цветам отнеслась прохладно,

Со стола убирая чашки.

Но потом, провожая вечер,

На окно показав рукою,

Ты сказала: букет левкоя

Держит месяц, расправив плечи.

Я же понял тебя не сразу,

Хорошо, что не очень поздно.

И ромашки поставив в вазу,

Я в окно посмотрел на звёзды.