Литературная Газета, 6498 (№ 08/2015) - [14]

Анатолий Найман невзлюбил Евгения Рейна. Сначала Найман написал (и опубликовал в журнале) повесть «против Рейна», затем он написал (и опубликовал в другом журнале) пьесу «против Рейна». Наконец явился огромный наймановский роман; в нём Рейн был выведен исчадием ада (замечу, что Рейн не мог защитить себя, поскольку в те годы журналы объявили ему бойкот). Мне «рейниаду» было читать неприятно, но небезынтересно (как литературоведу). Но к чему это обычной, нефилологической аудитории «Нового мира», «Звезды» и «Октября»?

Я ведь пекусь не о возможностях публикации: сейчас у нас может издать книгу каждый – были б деньги на издание. На крайний случай есть сайты «Стихи. Ру» и «Проза. Ру». Меня беспокоят другие вещи. Культура – огромное информационное поле, меняющееся и пронизанное каналами. Когда каналы забиты корпоративными «помехами», мы не можем получить представление об изменениях в культуре. Что-то происходит за нашими спинами, но мы не в силах ни осмыслить, ни обсудить это – у нас нет языка. Мы семантически парализованы, мы немы и почти слепы. Я много раз твердил об усилении романтических тенденций в российской культуре – не правда ли, смешная тема? Теперь «новый романтизм» явил себя удивительной фигурой Игоря Стрелкова (кстати, ещё и писателя). А мы, вместо того чтобы моделировать социокультуру, забивали журналы и мозги «соображениями Грицмана о Гандельсмане». Как плохо, когда нечто реально творится – но мы бессильны вербализовать новую реальность из-за «помех информации»!

В российском литературном поле меняются эстетические вехи, однако ввести эти перемены в научный контекст – невозможно: поэт может напечатать хоть сотню своих сборников, но если его не возьмут в «Арион» или в «Воздух», тогда его поэзию не осмыслят как культурное явление. У литературоведов есть инструментарий для поэзии Елены Шварц; но есть ли у них инструментарий для исследования поэзии Елены Ваенги? Или вместо методологии – всё та же высокомерная отговорка: «Ваенга – не поэт». Огорчу вас, господа филологи: Ваенга – поэт (притом эстетически близкий Елене Шварц).

Из моих майкопских друзей-поэтов наибольший шанс опубликоваться в московских журналах имеют «сторонники патриотических взглядов» («патриотические» журналы руководствуются идеологическими, а не корпоративными принципами). В Майкопе немало хороших поэтов-традиционалистов; им открыты все традиционалистские издания. Худшая участь уготована провинциальным поэтам «с инновационной эстетикой»: традиционалисты их не поймут, а в центровых изданиях места заняты «коллективным Найманом». Меня тоже нигде не поймут, если я заговорю о научно-филологическом смысле, например, таких строк майкопского поэта Александра Адельфинского…

Знать бы цель, сообразно которой на нечет и чёт

На обратной поверхности неба обратный отсчёт

В столь зияющей верности окна имеет двойные,

Где сквозь мнимые стёкла событий ряды потайные.

В тех рядах коридорных проёмы другие видны,

И уже непонятно, с какой непрямой стороны

Заприметишь себя, отражённого до или после,

Здесь рождённого, в это же время убитого возле.

Назначаются сроки, а стрелками в кровь циферблат

Предугаданно располосован, рассвет и закат

Белой линией солнца твои небеса разделяют

И тебя наконец-то безжалостно определяют.

Пригвождённою тенью полуденной только и есть

В тишине горизонта звенящего ясная весть,

Что среди неуверенных истин и шатких известий, –

Вертикальная линия. Вверх. – И ни шагу на месте!

На обратной поверхности неба обратный отсчёт,

Но случится ж такое – неважно, где нечет, где чёт,

Если точно решил, и летишь, и в полёте смеёшься,

И уверен, что не раздвоишься. И не разобьёшься.

Прошу прощения у антимодернистов: эти строки – сложные, модернистские, символистские. Я способен признать модернистские стихи – когда они хороши (красивы и осмысленны). Аркадий Драгомощенко писал плохие (некрасивые и бессмысленные) модернистские стихи; Адельфинский пишет хорошие (красивые и логичные) модернистские стихи. Это – не более чем моё личное мнение. Но куда б мне пойти с моим личным мнением, если для «Нашего современника» поэзия Адельфинского неприемлемо сложная, для «НЛО» – неприлично простая и без «приращения смыслов», а посерёдке между «Нашим современником» и «НЛО» – «коллективный Найман»? Когда-то я мечтал о возрождении Серебряного века и символизма; неужели моя мечта – ничто?

Есть ещё аспект: помимо «замкнутых меньшинств» существуют «разомкнутые меньшинства», то есть меньшинства, которые способны стать большинством. Не могут составить большинство социума чиновники или полицейские (в современной России – «замкнутые привилегированные меньшинства»). Но вот другой пример: в России XIX века грамотные люди были меньшинством (привилегированным меньшинством), а в Советском Союзе ХХ века грамотных стало абсолютное большинство (несомненный повод похвалить советскую власть). Сейчас люди, занимающиеся литературным творчеством, являют в нашей стране меньшинство, а я хочу, чтобы они были большинством – такая у меня утопическая программа. Пусть не каждому дано стать талантливым поэтом; но врач или бухгалтер, электрик или ресторатор, глава городской администрации или участковый полицейский могут исполнять свои обязанности нормально, только если в их душе есть место творчеству.