Литературная Газета, 6495 (№ 05/2015) - [18]

Николай Второй в «Столкновении с бабочкой» выигрывает, «отобрав» у Ленина революцию. Да и вообще «вождь пролетариата» за годы сытой эмиграции изрядно обуржуазился и вместо прагматизма источает злобу. С царём они словно поменялись ролями: самодержец – «самый человечный человек», Ильич – воплощённая пошлость. Когда на улицах Петрограда народ требует хлеба, Ленин с комфортом отсиживается в Швейцарии: «С улицы опять донёсся неприятный запах ванильного крема. Владимир Ильич напряг свои огромные, как у рабочей лошади, ноздри и понял, что до боли хочет съесть это пирожное, и не одно, а целую дюжину. Они пеклись в местной булочной, эти сдобные комочки слегка поджаренного снега. Ванильный заварной крем, покрытый тонким слоем теста… Душу отдам за одно пирожное! И заесть его отвратительной плиткой швейцарского шоколада!» Ленин в романе типичен для постсоветского литературного канона, откровенно анекдотичный, этакий «мелкий бес», готовый ради личной выгоды «слить протест». Любопытно, что Арабов не в первый раз обращается к фигуре Ленина. В 2001 г. вышел снятый по арабовскому сценарию фильм Александра Сокурова «Телец», где зрителю предложено наблюдать небывалое реалити-шоу: полтора часа на экране показывают физическое и интеллектуальное угасание смертельно больного Ильича, которого соратники изолировали в Горках.

Ажиотаж в обществе вокруг Ленина и прочих коммунистических вождей в конце 80-х – начале 90-х понятен и закономерен – любая неказённая информация о правителях была предпочтительней партийных житий. В результате эпидемии ревизионизма сусальные биографии вытеснялись хоррорами – исследователи путались в миллионах замученных режимом, и пока демократы готовились к суду над КПСС, интеллигенция вовсю вершила суд истории. Ворошить прошлое стало коммерчески выгодным занятием. Так уж сложилось, что отечественная история для многих – загадочная и потому манящая территория, богатая и окутанная мифами, как Эльдорадо. Изучение этих земель без научного подхода, под водительством некомпетентных сталкеров превращается в путешествие дилетантов, а сам исторический ландшафт напоминает забавное, но отнюдь не безобидное лукоморье.

И вот издатели уже сброшюровали сон Юрия Николаевича: громкая фамилия есть, понятная всем идея заложена, персонажи по-прежнему вызывают полярные эмоции – это достаточные гарантии того, что скромный начальный тираж разойдётся. Остаётся недоумевать над творческим методом автора. Почему если проблем в настоящем предостаточно, он не утруждает себя описанием действительности, не ищет виноватых среди современников, а заставляет исторических деятелей говорить ерунду и совершать нелепые поступки?

Всеобщая уступчивость – вот идеал, художественной апологетикой которого Арабов занимается в «Столкновении с бабочкой». Нам не хватает компромисса. Кто бы спорил. Даже власть с перестроечных времён озабочена поиском консенсуса, а значимость для государства таких понятий, как согласие, примирение и народное единство, подтверждается тем, что в ноябре вся страна по-прежнему имеет лишний выходной. Вот только противоречия в обществе остаются. И вопрос «Как нам обустроить Россию?» всё ещё открыт.

Теги: Юрий Арабов , Столкновение с бабочкой

Собеседник и попутчик

Валерий Былинский. Риф: повесть и рассказы из серии "Современная новелла". - М.: Дикси-Пресс, 2014. – 256 с. – 1000 экз.

Несколько лет назад критики много говорили о романе Валерия Былинского «Адаптация». Мнения были разными, но сходились в одном – это книга крепкого талантливого прозаика. Однако, как бы ни мечтал каждый писатель создать роман, мастерство прозаика виднее всего именно в рассказе. И тем более в новелле. А большинство рассказов Былинского, несомненно, новеллы – с обязательным сюжетом и неожиданной развязкой. И вот парадокс: неторопливый, вдумчивый, жадный до художественных подробностей взгляд автора странным образом гармонично совпадает с внутренним ощущением какой-то стремительности повествования, не столько сюжетной, сколько психологической, интонационной. Это создаёт новый смысловой объём. И везде присутствует щемящая катарсическая нота, светлая и колкая, словно идёшь босиком по снегу и чувствуешь, как горят заледеневшие ноги[?]

Валерий Былинский – подлинный художник. Подлинный потому, что эстетика его произведений неразрывно связана с этикой, а это редкое явление в современной прозе, когда мастерство и сердечность присутствуют одновременно.

Кроме того, почти в каждом тексте ощущается, что автор не только художник слова, но и художник в прямом смысле слова. Оттого в рассказах много мельчайших цветовых и настроенческих нюансов, различных эмоциональных оттенков. Ткань текстов похожа на изысканную вышивку ручной работы, где нет ничего лишнего и случайного.

Можно смело сказать, что Валерий Былинский продолжает традицию русского психологического реализма. Остаётся только согласиться с мнением Сергея Федякина, доцента кафедры новейшей литературы Литинститута: «У Былинского, если присмотреться, можно найти слабые места. Но дело в том, что это совершенно неважно. Потому что это – тот самый высший, как у наших классиков, уровень прозы: когда читаешь, наслаждаешься чтением, и прощаешь всё».