Литературная Газета, 6484 (№ 42/2014) - [49]

Первые главы новой книги Алисы Даншох «Кулинарные воспоминания счастливого детства» опубликованы в «ЛГ» № 13, 17, 27, 32–33, 37 за 2014 год

Теги: современная литература

«Я люблю тебя, жизнь, в пищевых проявленьях»

Фото: Фёдор ЕВГЕНЬЕВ

В поисковой группе пропавшего Николаши находился внучатый племянник Александра Александровича Богомольца мальчик Саша. Его папа Вадим Владимирович Лазурский приходился академику племянником и до войны (а также и после) некоторое время жил в московском Теремке Ольги Георгиевны, где мои дедушка-бабушка с ним и познакомились. В пятидесятые годы XX столетия знакомство переросло в тесную дружбу. Дружили домами - то у нас в Большом Афанасьевском Пасха, именины, Новый год, то у Лазурских в Среднем Кисловском Масленица, день рождения или просто чашка чая после консерватории.

Димочка Лазурский родился в Одессе в профессорской семье. Его отец Владимир Фёдорович руководил в университете кафедрой западноевропейской литературы. Свободно владел пятью основными европейскими языками, в молодости в Москве изучал санскрит, а в гимназии, само собой разумеется, латынь и греческий.

Неудивительно, что двух своих сыновей Владимир Фёдорович с раннего детства обучал сначала немецкому, наняв детям бонну, а позже сам знакомил с основами французского и английского. Как и все по-настоящему хорошие дети из интеллигентных семей, мальчики много читали, а потом и сами взялись за перо. Младший брат Алик пробовал себя во всех литературных жанрах, а старший Дима прекрасно рисовал и каллиграфически выводил буквы любого шрифта. Благодаря объединённым усилиям братьев в свет выходили "Всемирный вестник" и «Собрание сочинений Лофа» (литературный псевдоним младшего брата). В этих изданиях для «внутрисемейного пользования» Алик был основным автором, а Дима – издателем, редактором, «печатником», оформителем и иллюстратором. Никто тогда не мог предположить, что детские забавы двенадцатилетнего мальчика станут делом всей его жизни. Правда, на пути к книге, к изобретению собственного шрифта Дима встретился с соблазнами стать кем-то другим. Увлечение гимнастикой чуть было не толкнуло его в объятия цирка, а занятия декламацией шептали ему о сценической славе чтеца – модной профессии в предвоенные тридцатые годы. К счастью, изобразительное искусство победило, и на белый свет появились прекрасно изданные книги, оформленные и спроектированные талантливым художником-графиком Вадимом Владимировичем Лазурским, лауреатом многих престижных книжных премий, чьи работы хранятся и в Третьяковке, и в Библиотеке Ленина, и в Пушкинском Доме, и в Музее Бодони в Парме.

В разгороженной на три части комнате в Среднем Кисловском переулке у Димочки был кабинет типа пенала, в котором он работал и куда посторонним можно было заходить лишь в дни праздничных приёмов, сыну Саше – только за нужной по учёбе книгой, а жене Галусе – всегда. В параллельном пенальчике обитала Димочкина тёща Клавдия Александровна, которой, собственно говоря, и принадлежала вся жилплощадь, доставшаяся ей от второго мужа. Первого советская власть репрессировала, а заодно и жене дала срок. Детей – Галусю и её младшего брата – она, как тогда водилось, отправила в разные детдома. Во время Великой Отечественной войны Галуся вырвалась на волю, вышла замуж и оказалась с мужем в Восточной Пруссии, где в то время служил гвардии старший сержант Вадим Лазурский. Они случайно встретились, и это был coup de fondre – любовь с первого взгляда и на всю жизнь.

Лишь однажды супружеская верность подверглась страшному испытанию. В день своего пятидесятилетия Димочка получил в подарок корзину искусственных цветов с пылким любовным письмом от некой Клотильды, вспоминавшей счастливые дни взаимной страсти. Несчастный юбиляр клялся и божился, что никакой Клотильды он не знает. Какая такая Клотильда? Однако на следующий день от таинственной дарительницы последовал телефонный звонок. Она интересовалась, получен ли её подарок. Димочка был в ужасе, Галуся сурово молчала, а на столе безвкусные пенопластовые цветы свидетельствовали о коварстве и измене главы семьи. Галусе первой пришла мысль, что их кто-то разыграл. Но кто? Размышления бессонной ночи привели к выводу, что только наше семейство могло придумать подобную шутку. Пришлось сознаться, победило авторское честолюбие.

Несуразную флористическую корзину прислали из города Мукачево моему отцу в благодарность за написанное им в газету письмо от лица обиженной местными западноукраинскими властями старушки. Сигнал в центральную прессу возымел действие – старушку оставили в покое, а папа стал обладателем нелепых цветов, выбросить которые рука не поднималась. Решили их кому-нибудь передарить, желательно человеку с обострённым чувством прекрасного. Лучшей кандидатуры, чем изысканный книжный художник Лазурский, и придумать было невозможно. Любовное послание вымышленной Клотильды сочинялось всей семьёй. Мы сидели за обеденным столом и вдохновлялись созерцанием цветочной композиции, хихикая, выдумывали высокопарные признания томной провинциальной тётеньки с иностранным именем. Состояние наших душ полностью соответствовало настроению запорожцев с картины Репина, писавших письмо турецкому султану. Нам не хватало их живописности.