Литературная Газета, 6481 (№ 39/2014) - [53]

хотя, если хватит её мне на пару строк,

я всмотрюсь туда,   в ясную высь,

но про это ты сам всё знаешь, Бог.

Теги: Литература Грузии

Пьяные солнцем

Анна ЛОБОВА-КУБЕЦОВА

Родилась в Гори. Окончила филфак Тбилисского государственного университета. Аспирант кафедры славистики философского факультета Карлова университета в Праге. Лауреат международного поэтического турнира "Стихоборье" (2009). Лауреат конкурса молодых русско­язычных литераторов Грузии (2011) в номинации «Поэзия».

* * *

Вот в небе - как овечки – облака,

а на холмах – как облака – овечки.

Лохматая папаха пастуха,

пёс, как папаха, лошадь без уздечки,

безуздный вдоль дороги первоцвет,

вся в лужах зацветающих дорога...

Пастух молчит. Дороге много лет.

И времени так много, много, много.

* * *

Февраль припудрит меленьким снежком

глубокие морщины переулков,

по ним с утра, опасливо, шажком,

пойдут старушки – в магазин.

Под гулкой ступая аркой, принесут домой

лаваш и кофе, молока для кошек,

которым скажут, белой головой

качая, – как все феврали похожи.

* * *

Декабрь уж наступил.

Соседи зажигают –

подрагивает зеркало трюмо.

Вот крыша со стропил,

и птицы – тают, тают –

на север, где глобальное тепло.

Предлинно – журавли,

не вышибить их клином

занозы минусов из декабря.

Им, может, помоги

в безумьи журавлином

куда-то долететь.

Не зря. Не зря.

* * *

Солнце дозрело.

Тяжёлое, падает вниз,

лопнув декантером, брызжет вином,

виноградом

льётся по склонам холмов,

вырывается из

тёмных ущелий латунной листвой,

водопадом,

стадом коров, волочащих

по жёлтой траве

длинные тени – скорее, пока не запели

вдруг на холмах пастухи,

как один человек,

пьяные солнцем и этим бушующим

ртвели*.

_______________

* Ртвели (груз.) – сбор урожая винограда.

* * *

Покой многополосных трасс,

льняной неон бензоколонок –

ночами стерегите нас,

ночами этот мир так тонок,

что рвётся, и не заглянуть

в прореху невозможно. Милый,

мы дышим несколько минут,

всё остальное – иней, иней

на тонких ветках, белый ил,

занёсший призрачное русло

реки, которой позабыл

простое имя. Что ты, грустно

не будет, если за ночь снег

неспешно обновит настройки –

без нас ли, с нами – будет смех

и след от санок, тонкий, тонкий...

Теги: Литература Грузии

Яблоки

Фото: Олег ЧУГУНИХИН

В сенях пахло яблоками и ещё чем-то родным, не имеющим точного слова. Полумрак вычертил резиновые сапоги, плетёные корзины, покрытые пылью банки на полках, старый холодильник, груду ватников и старых курток, сваленных в одну кучу. Глеб втянул ноздрями этот знакомый воздух и ощутил лёгкую тревогу: чего-то не хватало. С этой занозой вошёл в дом.

Тесть сидел за столом и чистил рыбу. На подоконниках дозревала антоновка, и этот яблочно-рыбный дух свёл скулы и наполнил рот голодной слюной.

- Здравствуй, дядь Коль, – сказал Глеб.

Тесть не обернулся, только стряхнул налипшую к ножу чешую.

– Я заночую?

– Ночуй.

Тесть положил нож на край стола. Обернулся.

Мужчины очень внимательно глядели друг на друга, выедая утаённое, не произнесённое вслух. Дёрнула хвостом изодранная рыба, и от этого судорожного движения качнулся мир.

– Чего встал?.. Проходи.

Глеб тяжело, устало разделся, долго путался в намокших шнурках, наконец выпрямился, но не во весь рост, с грузом на покатых плечах. Огляделся. Попробовал узнать дом.

Привычные вещи не опознавали Глеба. Кровать, тумбочка, шкаф, гипсовый бюст Ленина на комоде – всё настороженное, забывшее прикосновение его рук. Пропала фотография, где он с женой и сыном на фоне теплицы, – пустое место на стене. Только защитившийся от пыли квадрат (тридцать на сорок) мозолил глаза.

– Вещи твои на веранде. Нинка сложила перед отъездом.

– Где она?

– В городе.

– Я знаю, где именно?

Старик замялся, но выдавил нехотя:

– У Сажина.

– Ясно. Давно?

– Месяца полтора.

В сенях не хватало коляски, но подумал об этом Глеб отстранённо. Просто мысль. Промелькнула и не оставила следа.

Их комната утратила запах. А чем она пахла раньше? Глеб попытался вспомнить и уже не мог, как будто прошло десять лет. Детские салфетки, подушки из верблюжьей шерсти, волосы Нины, плюшевый медведь, книги на полках – все вместе это пахло уютом. И, конечно, карамельный запах сына[?] Где всё это?

Мужчина сел на кровать.

Вошёл тесть. Положил на стул постельное бельё.

– Баню затопить?

– Да.

В комнату забежал Марсик – белый облезлый кот с разодранной бровью, – прыгнул на кровать и положил голову Глебу на колени. Мол, я тебя признал, держись.

Горький комок подкатил к горлу. Чтобы его задавить, Глеб начал с силой гладить кота, отдавая животному своё электричество. Кот понимал, терпел и не вырывался. Только урчал горлом и хлёстко бил хвостом по кровати.

Наконец отпустило. Выдохнул, сбросил кота. Подошёл к окну, взял яблоко с подоконника, взвесил его мягким движением, подкинул, положил на место. За окном, на краю деревни, вмёрзла в пейзаж вековая берёза. На самой вершине аисты свили гнездо. Глеб смотрел на это гнездо. Аистов не было. А он смотрел и ждал, когда же они прилетят.

Вернулся тесть с улицы, прошаркал на кухню. Через пару минут зашипела сковородка.

Глеб достал из рюкзака застиранный маскхалат, переоделся.