Литературная Газета, 6465 (№ 22/2014) - [9]

Кто чувствами в порочных наслажденьях

В младые дни привыкнул утопать,

Тот, возмужав, угрюм и кровожаден,

И ум его безвременно темнеет...

Современного человека уверяют, что, чем веселее в компании человек, тем с ним легче жить будет в дальнейшем. Пушкин утверждает обратное: такой человек, возмужав, станет «угрюм и кровожаден».

Граф Струтыньский пишет, как Пушкин передал ему разговор с царём в Чудовом дворце Кремля 8 сентября 1826 года: «Молодость – это горячка, безумие, – говорил Пушкин царю. – Она ведёт к великой глупости, а то и к большой вине. Вы знаете, что я считался революционером, конспиратором, врагом самодержавия. Таков я и был в действительности. Свобода, ничего не признающая ни на земле, ни на Небе; гордыня, не считавшаяся с традициями и обычаями; отрицание всякой веры в загробную жизнь души, всяких религиозных обрядов – всё это наполнило мою голову соблазнительным хаосом... Мне казалось, что подчинение закону есть унижение, всякая власть – насилие, Царь – угнетатель и что похвально покушаться на него словом и делом. Я не помнил себя от радости, когда мне запретили въезд в столицы и окружили надзором. Я воображал, что стал великим и до чёртиков напугал правительство. Но всему своя пора. Всё ребяческое слетело. И когда я осмотрелся кругом – я понял, что казавшееся доныне правдой было ложью, что любил – заблуждением, а цели – грозили падением, позором! Я понял, что свобода, не ограниченная Божеским законом, о которой краснобайствуют молокососы или сумасшедшие, гибельна для личности и общества...»

Декабристы были его друзьями, но не единомышленниками! Он достаточно быстро и уверенно избавился от обаяния революции. Все пишут об увлечениях Пушкина разными свободолюбивыми идеями, но как-то забывают указать, как быстро он избавлялся от этих обычных для каждого ищущего человека дебрей: с огромной скоростью, которая нам и не снилась! Руссо – Байрон – Шекспир… Два-три года – и уже не возвращается.

Руссо он считал писателем «безнравственным», ибо безнравственно идеализировать запрещённые страсти. Особенно негодует он на Вольтера, соблазнившего его написать поэму, о «которой он не может вспомнить без краски стыда». Никогда больше не защищал он кумира молодости – Байрона: «Байрон бросил односторонний взгляд на мир и природу человечества, потом отвратился от них и погрузился в самого себя».

Демократии он приписывает «отвратительный цинизм, жестокие предрассудки, нестерпимое неравенство и эгоизм, подавляющий всё благородное, всё бескорыстное, всё возвышающее душу человеческую». Пушкин увидел в ней «большинство, нагло притесняющее общество». Говоря о неблагодарности в письме жене, Пушкин вскользь замечает: «Это хуже либерализма». Сегодня бы юмор Пушкина не оценили…

Пестель для него – слепой фанатик. «Думы» Рылеева он называл дрянью и шутливо говорил, что их название от немецкого «думм» – дурак. «Русского нет в них ничего, кроме имён», – пишет он.

Возвращение к идее самодержавия – стремительное и твёрдое. «С одним буквальным исполнением закона далеко не уйдёшь; …нужна высшая милость, умягчающая закон, – говорил Пушкин Гоголю о самодержавии. – Государство без полномощного монарха то же, что оркестр без капельмейстера: как ни хороши будь все музыканты, но, если нет среди них одного такого, который бы движеньем палочки всему подавал знак, никуды не пойдёт концерт. …Уже один взгляд его достаточен на то, чтобы умягчить, в том и другом месте, какой-нибудь шершавый звук, который испустил бы иной дурак-барабан или неуклюжий тулумбас. При нём и мастерская скрыпка не смеет слишком разгуляться на счёт других: блюдёт он общий строй, всего оживитель, верховодец верховного согласья!» «Как метко выражался Пушкин! Как понимал он значенье великих истин!» – Гоголь правильно уловил главное достоинство Пушкина!

Великий поэт в возрасте всего лишь 26 лет покидает прежний ложный путь, по которому шло всё русское образованное общество. 125 лет прошло со времён Петра I. И.С. Тургенев заметил об этом: «Несмотря на своё французское воспитание, Пушкин был не только самым талантливым, но и самым русским человеком того времени».

По письмам заметно, что Александр Сергеевич постепенно отказывается от всех светских греховных страстей: карт, сплетен, вина, чревоугодия… «От карт и костей отстал я более двух лет». «Всякий ли ты день молишься, стоя в углу?» – вопрошает он жену. «Суворов наблюдал посты», – восторгается он. «Вчера Нащокин задал нам цыганский вечер; я так от этого отвык, что от крику гостей и пенья цыганок до сих пор голова болит» (из письма жене, 1831 г.); «Шум и сутолока Петербурга мне стали совершенно чужды»…

Итак, Пушкин понял, в чём ложь и в чём Истина. Но это первый этап в жизни любого человека, начальный. Дальше начинается самое главное и сложное – научиться жить по заповедям Истины. (Об этом много будет рассуждать уже Гоголь.) Здесь Пушкину, вполне вероятно, просто не хватило земного времени. Не дали. Враги России и православия обрушили на пророка весь свой потенциал зла.

Не пел порочной он забавы,

Не пел презрительных Цирцей,