Литературная Газета, 6465 (№ 22/2014) - [7]

P.S. Такой вот он, нынешний Боровск, вошедший в учебники истории: в чём-то типичный, в общем, город из тех, которые стоят на земле колыбели России, что раскинулась от Пскова до Урала.  Выйдет ли он из овладевшей им дрёмы? А может, богиня истории Клио взяла от Боровска всё, что ему выпало на дорогах веков, когда происходило становление России, может, своё предназначение город выполнил?.. 

Не берусь судить.

Согласитесь, обидно думать так. Но как древний город сегодня может отойти от формата  своего рода автобусной остановки по пути в «Этномир» и Пафнутьевский монастырь? У Боровска, да и других похожих городов, собственных сил переменить судьбу не хватит. Но должно же нам найти какой-то выход, чтобы возрождение пришло туда, откуда пошла Россия.

Теги: Россия , региональное развитие

Особые связи

Недавно в немецком "Шпигеле" появилась статья «Германия - это Запад? Российский кризис порождает конфликт идентичности».

Автор Кристина Хоффман ясно обозначила, что Украина – это часть российского мира в историческом смысле. И продолжает: «Многие немцы чувствуют особую связь с Россией. Это делает нынешний кризис особенно опасным для Берлина, ведь он поднимает насущные вопросы о немецкой идентичности. Настолько ли мы глубоко укоренены в Запад, как это многим кажется?»

Споры о роли России в украинском кризисе поляризуют Германию больше, чем любые другие. Украина – это уже не далёкие Сирия или Ирак, тут возникает невольно и тема собственно германского самосознания. «Как немцы должны относиться к происходящему?.. И кто мы как немцы?» – задаётся вопросом Хоффман. И не может ли конфликт между Западом и Россией заставить немцев изменить свои взгляды и позиции, и прежде всего по отношению к себе самим?

В последнее время, пишет Хоффман, в Германии идёт энергичная полемика между теми, кто симпатизирует России, и теми, кто выступает за жёсткую линию по отношению к ней. Сталкиваются крайние мнения, и противоречия сменяют одно другое. Чем сильнее звучат голоса осуждения, тем громче голоса тех, кто призывает к пониманию положения России, вынужденной строиться в боевой порядок. И чем больше голосов за то, чтобы поставить её к позорному столбу, тем больше немцев обвиняет Запад.

«Большинство немцев хочет понять российский взгляд на события», – говорит Йорг Баберовски, профессор восточноевропейской истории Гумбольдтского университета в Берлине. Историк Стефан Плаггенборг из Рурского университета в Бохуме описал особые отношения между Германией и Россией как «роковую любовь». Здесь есть преувеличение, но тенденция угадана.

Но как случилось, что эта связь двух народов всё ещё жива после двух мировых войн?

Хоффман находит этому следующее объяснение: прежде всего экономические интересы, глубоко укоренённый антиамериканизм в обеих странах – как в консервативной, так и в левой части политического спектра. А ещё русских и немцев, по её мнению, связывает романтизм как способ восприятия мира. И, конечно же, война[?]

Последнее имеет отношение к «немецкой вине». «Как страна, совершившая чудовищные преступления против России, мы хотим быть великодушными – даже в осуждении того, что связано с нарушениями прав человека, – пишет Кристина Хоффман. – И в этой связи многие немцы считают, что Берлин должен умерить свою критику России и действовать умеренно по украинскому кризису. В конце концов именно Германия когда-то вторглась в СССР, ведя расистскую войну на уничтожение и погубив 25 миллионов человек».

Хоффман убеждена, что эта тема вины отчасти и породила особую связь между немцами и русскими. При этом русские довольно быстро перестали поминать причинённое им зло в отличие, скажем, от французов, скандинавов и голландцев. Автор статьи цитирует того же Йорга Баберовски: «У тех, кто больше всего пострадал, было меньше всего ненависти к немцам». Русские рассказывали истории про войну, от которых в венах стыла кровь, но при этом не обвиняли. Это великодушие особого рода – свойство русского характера. А вот германские политики сразу же после войны стали пугать сограждан Россией и долго эксплуатировали эти страхи в своих интересах.

Гюнтер Мюнклер, профессор политологии из того же Гумбольдтского университета считает: эта непростая в понимании связь между двумя народами обрела новое качество из особой интимной материи, которая возникла из двух страшных войн. Присутствует, без всякого сомнения, и исторический момент в отношении к России – ведь в прежние века эмигранты из Германии многое сделали для её становления, и в крови царской династии было много от немцев, а кто-то на российском троне был и немцем, становясь при этом русским по духу. Особой признательностью и романтическим настроем немцы в своей массе встретили эпоху, которая соединила их разделённый народ. И за этим стояла Россия.

«Восток – предмет духовного тяготения для немцев», – говорит Мюнклер. Обратной же стороной этого чувства к России становится стремление дифференцировать себя от Запада. Многим русский дух и видится фундаментальным противопоставлением поверхностности Запада. Гипертрофированной деловитости и зацикленности на деньгах противопоставляется эмоциональная и душевная глубина Востока.