Литературная Газета, 6465 (№ 22/2014) - [31]

А после всего конгрессмен Бейкер заявил: «Наконец-то нам удалось очистить районы муниципального жилья в Новом Орлеане. Мы не могли этого сделать, но это совершил Бог». И политиков штата начали одолевать лоббисты, предлагая снизить налоги, ослабить законодательные ограничения, использовать дешёвую рабочую силу, – и всё для того, чтобы убедить отказаться от возведения муниципального жилья ради выгод корпораций, строящих частные квартиры.

Для одних страшная беда, для других – новые возможности обогащения. И даже есть подозрения, что могли быть и сознательные действия с целью усиления катастрофичности последствий урагана. Чтобы «помочь» Богу.

Среди богатых всегда было много агрессивных, жадных, жестоких людей, и они всегда были готовы творить несправедливость. Но, похоже, теперь они ещё и свято верят в правоту своей идеологии социального апартеида – строгого разделения людей на тех, кто «право имеет», и «тварей дрожащих». Другие здесь слабо принимаются в расчёт.

Глядя на то, как США подло разжигают гражданскую войну на Украине, начинаешь думать, что, весьма вероятно, они и тут стремятся к той же цели, что в Ираке, – государство разрушить до основания, чтобы потом на его территорию пришли американские корпорации. Тут важно вступить в сговор с элитой государства, для которого планируется «шоковая терапия». В случае с Украиной похоже на то, что могут быть такие договорённости.

Владимир ПОЛЯКОВ

Теги: Наоми Кляйн , Доктрина шока

«Кто виноват, что вы переродитесь в чёрта»

Мнение о сериале "Бесы" известного достоевиста

В романе «Бесы» Достоевский так определяет один из признаков всякого «переходного времени»: «А между тем дряннейшие людишки получили вдруг перевес, стали громко критиковать всё священное, тогда как прежде и рта не смели раскрыть, а первейшие люди, до того так благополучно державшие верх, стали вдруг их слушать, а сами молчать, а иные так позорнейшим образом подхихикивать».

Принято считать, что в этом романе предсказаны произошедшие в России в начале ХХ века революционные потрясения. Но и здесь главное вот что: случившиеся в городе N. события начались с осквернения чудотворного образа Богородицы - похищение и, как явствовало из показаний похитителя, сожжение чудотворной Казанской иконы Божьей Матери произошло в 1904 году, за несколько месяцев до первой русской революции.

«Бесы» – роман-предупреждение для России на все времена . И потому очень бы не хотелось, чтобы новая экранизация рассматривалась только как аргумент в текущей политической борьбе. Достоевский вообще не призывал ни с кем бороться (за исключением явных насильников), кроме грехов и зла в собственной душе. «Пожар в умах, а не на крышах домов!» – в этом крике губернатора Лембке, слишком долго увлекавшегося склеиванием бумажных макетов церквей и городских зданий, тоже одно из главных прозрений романа. И не надо думать, что пожар в умах только у наших оппонентов.

Я был одним из немногих среди коллег-достоевистов, кому в целом понравился биографический фильм В. Хотиненко о Достоевском. Свободная интерпретация реальных фактов не смущала – сцена несостоявшегося расстрела на Семёновском плацу до сих пор стоит перед глазами, броситься однажды с ножом на Аполлинарию Суслову (или по крайней мере иметь такое желание) Фёдор Михайлович вполне мог (перечитайте хотя бы начало «Игрока»), и князя Валковского он, конечно, наблюдал не со стороны. Поэтому новый экранный диалог В. Хотиненко с Достоевским начинал смотреть без предубеждения.

Скажу сразу: фильм не разочаровал. Бесспорный плюс его – образ Петруши Верховенского во вдохновенном исполнении А. Шагина. Главного беса не могу представить себе иначе: тонкая, ироничная и даже вроде бы снисходящая к людской слабости и «неразвитости» улыбка, неутолимая жажда разрушения и власти над всем, над всеми – и в то же время какая-то инфернальная пустота, небытие. Что же до отца Петруши, Степана Трофимовича (И. Костолевский), то у Достоевского он лишь в последнюю очередь инфантильный приживальщик, как показано здесь. Это, с одной стороны, прекраснодушный либерал 1840-х годов, чья пропаганда усвоенных с Запада «прогрессивных» идей и утверждение, что «Россия есть великое недоразумение», породили ядовитую поросль в лице Ставрогина, Петруши и прочих бесов. С другой – это единственный из персонажей романа, обретающий перед смертью в результате очистительного духовного кризиса преображение, изрекающий пророчество о грядущей победе России над всеми бесами и тот, по чьей воле читаются строки из Евангелия от Луки о бесах, по повелению Христа вселившихся в свиней и утонувших в море. Именно эта сцена в придорожном Устьеве обеспечивает здесь оптимистический финал (который есть в каждом из великих романов Достоевского, кроме романа о «князе-Христе» – «Идиоте»). В фильме же Степан Трофимович просто уходит «в никуда», и евангельская тема хотя и явлена в сценах с Петрушей и Ставрогиным в свином загоне, но как бы «вполовину», без финала.

Лицо, ведущее повествование в романе, Хроникера, здесь заменяет прибывший из столицы уже после всего