Литературная Газета, 6464 (№ 21/2014) - [13]

На что же можно рассчитывать поэту-хозяйственнику теперь, когда ведомая им кособокая чичиковская бричка на глазах превращается в «Титаник», команда которого уже узнала о возникшей течи? В очередной раз «заряжать» съезды и конференции, где одурачить присутствующих после решения Минюста будет не так просто? Но если сотрудники дирекции Городка писателей не получали зарплаты за несколько месяцев до ограничения хозяйственной деятельности решением Минюста, то после него, надо полагать, и сотрудникам МСПС придётся потуже затянуть пояса верности Переверзину. А кто же будет готовить затратные мероприятия?

Впрочем, ждать ответов от человека, который бедных соловьёв готов загнать на верную смерть в скворечники, не приходится. Но вот на последовательность и твёрдость позиции Минюста рассчитывать очень бы хотелось. А там, глядишь, и другие заинтересованные ведомства не забуксуют.

Теги: литфонд , союз писателей

В тесном сближении

"Если бы нас спросили, в чём состоит отличительный характер современной русской литературы, мы отвечали бы: в более и более тесном сближении с жизнию, с действительностию..." - писал в своей статье «Взгляд на русскую литературу 1846 года» Белинский. Кажется, что это суждение великого критика менее всего применимо к отечественной литературе года 2013-го. Сказать, что современная литература – о жизни и вообще жизненна, язык не поворачивается.

Литература – отдельно, жизнь – отдельно, – это становится традицией.

Конечно, примеров чисто внешнего сближения можно найти предостаточно. Тут тебе и сцены народной жизни с «мужиками и бабами», и протестные шествия на Болотной и Сахарова. Реализм, как писал Л. Данилкин ещё в конце 2000-х, по-прежнему в литературе торжествует. Тон задают писатели, пишущие «про жизнь». Однако терзают сомнения: той ли жизни это реализм? Представлена ли жизнь как таковая во всей полноте? Художественный ли это реализм?

Из всех книг (от «Красного света» до «Лавра»), которые стали заметным событием для читающей критики в прошлом году, большинство представляет собой не столько пример реализма, сколько образец сологубовской творимой легенды. Каждый автор кроит реальность под себя и делает евроремонт действительности в соответствии с мировоззрением той группы, к которой принадлежит. Почти солипсизм. Автор погружён в себя, в свою думу о жизни, в свой мир, а мир реальный, при всей внешней приверженности реализму, интересует его слабо, человек сокровенный, живой ему безразличен. Попытки фотографического письма, натурализма, и те отдают надуманностью и удалённостью от жизни.

Модернизм мимикрировал под реализм, обрёл новую форму, сохранив общую удалённость от действительности и тоталитарную волю автора.

Впрочем, не всё так просто.

В последние годы вся наша жизнь вообще качнулась от разумного к кажущемуся и иллюзорному. Могла ли остаться в стороне литература? Литература, как и всё общество, сама стала жить иллюзорной жизнью и «реалистически» изображать картины именно этой иллюзорной жизни. Жизнь в отрыве от читателя – квинтэссенция этого иллюзорного бытия литературы.

В своей статье «В поисках утраченного смысла» (№ 12) М. Замшев говорит о том, что народ хочет другой литературы, что народу не то, что он хочет, подсовывают. В этом, мол, вся проблема, решить которую просто: вот придут вместо «этих» «наши», и народ со всех ног понесётся раскупать правильную литературу. Распутина, Личутина с базара понесёт... Это самообман. Народопоклонство.

Правда состоит в том, что народ теперь вовсе никакой литературы не хочет, ни правильной, ни неправильной. Правда в том, что он вполне привык жить без литературы. Большинству населения в одинаковой степени безразличны как модернистские искания Сорокина и Пелевина, так и реалистические терзания тех, кто числит себя в продолжателях русской классической прозы.

Вот о чём следовало бы в первую очередь говорить.

Прав Пётр Ткаченко, сетующий на отравившую нас свободу (№ 17). Без читателя никакой литературы не будет. Читатель – главная фигура в литературе. Будет читатель, и авторы найдутся. В конце концов и сам автор – не что иное, как бывший читатель.

Фабрика литературы, которую Лев Пирогов советует завести, бросив пустые разговоры, в своей статье «Груда на груду» (№ 13), – дело полезное, но второстепенное. Для начала литературы, для её пробуждения, раз уж речь зашла о массовом, а не кустарном производстве, неплохо было бы завести просто фабрику. Наивно ожидать литературной индустрии, когда вся страна откатилась в доиндустриальный период – к кустарям-одиночкам и отдельным «мануфактурам».

Народу в первую очередь нужна не литература. Народу нужны фабрика, завод, больница и школа. И чтоб всё работало, как часы. Потому что без литературы можно жить, а без больницы, школы и фабрики не проживёшь. Литература – это всё-таки баловство. А народ настроен на серьёзное, на жизнь. Будет жизнь, будет и литература. Не наоборот.

Можно долго петь старую песню о народной темноте и животных инстинктах: «Народ виноват, народ тёмен! Мы творим, а он не читает!» Но лучше было бы спросить, по старой интеллигентской привычке, о том, что ты сделал для народа, а не что он сделал для тебя.