Литературная Газета, 6446 (№ 03/2014) - [26]

Перейдя от алармизма к пораженческому пессимизму, обречённо любя современное классическое искусство, всё ещё надеясь на его будущую жизнь, пытаешься понять, как уберечься от супостатов. Во время пребывания в Перми увидел листовку с призывом художников к пермским богам одолеть варягов. То ли идолы помогли, а скорее, деньги кончились, Гельман Пермь оставил, пытаясь перебраться на благодатную Кубань, тем более в период олимпийского изобилия. Но тут подвёл народ, не оценивший умеренные, подобно мягким наркотикам, дозы актуального, рассмотрев по казачьему опыту за лёгким авангардом застрельщиков тяжёлые оккупационные войска. Вот уже одна неведомая сопротивляющаяся сила.

Вторая помельче – превращение вселенной, сократившейся до «баньки с пауками» в «банку», с её обязательными законами взаимопоедания, в котором особо сильны изящные амазонки постмодернизма. Очевидный «евроремонт» московского культурного пространства не оставляет места агрессивному кураторству, одномоментно заменяемому политкорректными европейскими продуктами, правда, как и полагается, залежало-недоброкачественными, продаваемыми втридорога. Наблюдать это интересно, хотя понимаешь, что экспериментально изучается: от чего быстрее умирают – от привитой чумы или холеры?

Но тем и велика классическая русская культура, что в ней всё уже было сказано. Просто до поры до времени что-то остаётся не до конца прояснённым, а в полноте проявляется сообразно требованиям дня и часа. Уже не очень веря, что «мир красотой спасётся», вспоминаешь третью силу – слова старца, одолевшего «гражданина кантона Ури» прошёптанным: «Некрасивость убьёт».

Сергей ГАВРИЛЯЧЕНКО

Теги: Марат Гельман , Пермь , культура

«Голос отца»

Театр на Таганке, режиссёр и автор композиции Игорь Коняев, в ролях: А. Граббе, А. Лырчиков, Д. Бутеев, А. Захарова, М. Радциг, С. Подколзин, А. Марголин, И. Рыжиков, И. Ларин, Ю. Стожарова, Н. Лучихин, А. Силаев.

Спектакль получился интересный, и это не может не радовать, тем более что столько сейчас пустяковых постановок, которые не способны пробудить ни мысли, ни чувства, а здесь такой контраст.

Непростая композиция состоит из эпизодов, поставленных по двум пьесам и нескольким рассказам Платонова. Объединены эти фрагменты сквозным присутствием разных поколений одной семьи.

Главный в постановке - густой платоновский текст. Его большей частью произносят от третьего лица, не переводя косвенную речь в прямую, иллюстрируя незамедлительными действиями, произносят быстро, задавая порой почти невероятный темп, поддержанный светом, музыкой: слова и скорость. Ещё быстрее, быстрее, скорость всё увеличивается, подъём, спуск, педаль газа в пол, вход в поворот на двухстах сорока, ну, ещё немного[?] вроде вписались… можно перевести дух…

Что это было?..

Только немного успокоишься, вслушиваясь в размеренный голос умершего Отца, посмеёшься над прелестной любовной сценой, как темп снова нарастает: длинная фигура учёного размахивает руками, как ветряная мельница, и заглядывающий ему в рот герой, заразившись уже даже не энтузиазмом, нет – фанатизмом, кидается лихорадочно перелопачивать землю; всё стремительнее движется долговязый доктор физики, его экспрессивный монолог об эфирном тракте звучит иногда на грани восприятия, и движения напоминают танец, глаз не отвести от завораживающего макабра, и вот он умирает в световом пятне на одной из плоскостей тоннеля.

Остов этого тоннеля, уходящего в глубину сцены, своими гранями напоминающего ломаные линии саркофага – основа всей символичной сценографии. Здесь живут, умирают, занимаются любовью, он служит подиумом мироздания, по которому проходят люди и времена. Это и "электромагнитное русло", и жизненный путь человека и человечества, и погост, с которого доносится голос Отца, рассказывающего растерянному сыну о любви, родстве, памяти; и это условное кладбище здесь – не место поминовения, а место преодоления смерти.

Разбирать знаки в умной постановке интересно, но здесь важнее, на мой взгляд, вот какой момент. В результате сплава качественного материала, его интересного использования и точной актёрской игры по-иному воспринимается напоминание Платонова: жизнь если и не трагедия, то, во всяком случае, драма; мы все смертны.

А на сцене увиделось обратное: жизнь вечна.

Теги: театр на Таганке , Андрей Платонов

Выхваченное из сна

Михаил Киселёв. Голубая роза. - М: ООО "БуксМАрт", 2013. – 95 с.: ил. – 1500 экз.

В серии «Художественные стили, направления, объединения», в ряду других замечательных тем стоит книга о небольшом по количеству членов (всего 16 человек), недолгом в своём официальном существовании (всего три года), но ярко запечатлевшемся в истории русского символизма объединении. Автор книги «Голубая роза» Михаил Фёдорович Киселёв – член-корреспондент РАХ, завкафедрой теории и истории искусств Московского художественного института им. В.И. Сурикова. Из этих стен тогдашнего Московского училища живописи, ваяния и зодчества когда-то вышли и герои книги. Искусствоведческое исследование затрагивает все аспекты деятельности голуборозовцев – и на пути начального формирования их кружка, и после его распада в 1910-м, когда каждый пошёл своей дорогой.