Литературная Газета, 6428 (№ 35/2013) - [28]

– Я избирался секретарём СП два созыва. Но сейчас я не секретарь – из-за того, что, как и многие другие писатели, противодействую волюнтаризму Переверзина и его покровителя С. Куняева. Председатель нашего Союза В.Н. Ганичев, как скала, стоит на страже их интересов и делишек. Что касается самого союза, то сейчас он больше мёртв, чем жив. Тут просто всё. Если нет прогресса – наступает регресс. В такой ситуации нужно радикальное обновление руководства, вливание новых энергий и творческих сил. Надо исключить келейность и кулуарность в принятии кадровых и экономических решений. Мне кажется – нужна новая общественная литературная организация, которая будет выполнять функции профсоюза, творческого объединения литераторов и фонда помощи писателям, распространителям книг. И нужно союзу «очиститься» от таких руководителей, как В. Середин. Легче станет дышать, работать, творить. Верю, что в ближайшее время ситуация в союзах писателей и литфондах будет меняться к лучшему.

БеседовалИгорь ЧЕРНЫШОВ

Теги: Георгий Зайцев , издательство , Звонница

Квадрат гипотенузы

Владимир Куницын

Нашему другу и постоянному автору Владимиру Куницыну исполнилось 65 лет. Мы поздравляем Владимира Георгиевича и традиционно считаем, что лучший подарок писателю - публикация его произведения.

Владимир КУНИЦЫН

– Ложись спать! Вчера легла в два, позавчера в два, а вставать в семь. Сегодня ляг в двенадцать. Вот уложишь детей хотя бы в одиннадцать – и сама ложись.

Это я говорю жене, на которую мои слова действуют как на мёртвого припарки. Она не может справиться с собой, хотя за день выматывается так, что к ночи, глядя на меня, кажется, не сразу узнаёт. Глаза блуждают, ловят фокус и, наконец, её улыбка говорит: а, это ты? Я тебя узна-а-ла.

Ещё бы! К восьми утра она отвозит на своей машине в школу старшего сына. Возвращается за младшим и отвозит его – у них разные школы. Затем час спит и провожает на работу меня. А днём – карусель. Этого забери из школы и – на дополнительные занятия, следом – второго и по другому адресу, потом собирает по очереди и – домой. Перекусили – и снова: один на музыку, другой на английский.

А затем уроки – с каждым. И опять кормить детей и меня, а значит, ещё днём выкроить время для поездки в магазин и на рынок. Ужас!

Мне её жалко. Время от времени я пытаюсь уложить её раньше, потому что постоянный недосып неизбежно расшатывает нервы, и она нет-нет да срывается и на детей, и на меня. Но[?] ей же надо посмотреть по ящику какой-нибудь сериальчик? Ей же надо прочитать книжки, которые она любовно сложила у кровати в стопочку?

– Сегодня ляжешь в двенадцать! – твёрдо говорю я. – Ну, в полпервого, не позже!

И сам ложусь раньше, показывая пример. Она уходит в ванную комнату. Я знаю, там у неё лежит роман, который она читает исключительно здесь, лёжа в тёплой пене.

Я включаю телевизор и выключаю свет. Она любит, когда я её дожидаюсь и в спальне не совсем темно. Боится темноты.

Проходит час. Два часа. Это я выясняю, внезапно проснувшись. Её нет. Опять она увлеклась чтением и забыла о времени, обо мне, о своих обещаниях. Я выключаю ящик и лежу в темноте, мстительно поджидая и обдумывая заранее прокурорскую речь. В половине третьего я, разозлившись, ложусь по диагонали всей кровати, этакой гипотенузой, занимая головой её подушку, и теперь жду как охотник. Мне интересно, как она себя поведёт, наткнувшись на неожиданное препятствие в моём лице.

Без четверти три. Она крадучись входит в спальню и застывает над кроватью. Я слежу за ней левым глазом, в темноте ей меня не разоблачить.

Нет, она не стоит на месте в растерянности, а каждым своим движением как бы обнаруживает ход своих мыслей. Вот она наклонилась вперёд и уже протянула руку к моему плечу (я на всякий случай закрываю глаз), но рука замирает в воздухе, не дойдя до плеча, и я это успеваю увидеть, потому что от любопытства открываю глаз – я бы на её месте так и поступил: тронул за плечо, разбудил, лёг.

Но… она раздумала – на полпути руки. Тихо-тихо тронула ногу. Я "не проснулся", живо кося глазом. После того как она отказалась от «моего», такого очевидного варианта, всё остальное для меня стало превращаться в её эксклюзивную импровизацию.

Итак, «нога» не сработала. И она вообще отбросила саму эту идею – будить. Осторожно присела на кровать. Боком качнулась в моём направлении. Я «прочитал» её намерение – она, видимо, подумала, что может быть, как-нибудь всё рассосётся само собой и вот она сейчас повалится боком на своё любимое местечко и наконец-то уснёт. Но на её любимом местечке лежал я, а точнее, верхняя часть моей коварной гипотенузы. И она это вовремя осознала, когда её распущенные волосы уже почти коснулись моего лица. Она выпрямилась, а я, уже чувствуя, как заворочалась, закряхтела во мне совесть, вдруг поразился и умилился этому детскому жесту, его чистейшей наивности. Мол, вижу, что нельзя, но вдруг всё же получится? Ведь бывают же чудеса?

Несколько секунд неподвижно она сидит в своём бермудском треугольнике – между двумя катетами кровати и лично хорошо знакомой ей «гипотенузой». Я чувствую её растерянность, мучительное желание лечь и детское несогласие с таким вот идиотским тупиком!