Литературная Газета, 6419 (№ 24/2013) - [5]

- Недавно у вас вышла книга "Руль истории", в которой вы анализируете пути развития идеологии Китая с древнейших времён до наших дней, рассматривая их на фоне развития идеологий Запада... Естественно, идёт в книге речь и об их влиянии на Россию. Насколько связаны и взаимозависимы идеологии, господствующие сейчас в мире?

– Мы живём внутри своей цивилизации, наивно полагая, что иного мира нет и быть не может, не может быть иных ценностей и иных мотиваций.

Но когда смотришь на европейские, и наши в том числе, достижения с точки зрения иной культуры – они не кажутся столь бесспорными.

Различные географические ландшафты порождают принципиально различные цивилизации. Там, где нет насущной необходимости взаимодействовать с природой при помощи организованного труда многих людей, общество развивается в сторону мелкого семейного хозяйства, затем – к индивидуальности, интенсивному товарно-денежному обмену, выборности, полисной или какой-либо подобной демократии. Там, где такая необходимость есть, возникает мощный государственный сектор экономики, и следовательно – многочисленный и разветвлённый аппарат чиновников, управляемый из единого властного центра.

Цивилизации «частных дел» очень рано начинают боготворить индивидуальную самостоятельность, цивилизации «общих дел» – общественную пользу.

В Китае возникла одна из самых ранних и самых мощных цивилизаций «общих дел», когда через руки бюрократов текут огромные средства и огромные ценности. Но работо­способность экономика может сохранить лишь в том случае, если эти средства и ценности именно «текут», то есть перемещаются общественно полезным образом из одного места в другое, не застревая в руках посредников – государственных служащих.

– Боюсь, это противоречит человеческой природе...

– В том-то и дело. Чем более эффективной оказывается удачно управляемая или хотя бы удачно регулируемая правительством экономика, чем больше растут национальное благосостояние и суммарное богатство, тем больше оказывается соблазн, тяга простых, живых, полных амбиций работников аппарата к тому, чтобы начать рассматривать вверенные им по работе доли народного хозяйства как «свои»... Они начинают отщипывать от них, сколько получится, а там и вовсе пытаются легально или нелегально «приватизировать».

И чиновников можно понять: гореть на работе за постоянное жалованье, не имея навара с результата... Трудное это дело. Поэтому именно в таких обществах мыслители очень рано начинают создавать учения, оправдывающие бессребреничество. А правители и государственническая духовная элита раньше или позже хватаются за такие учения и внедряют в общество культ бескорыстия и нестяжательства. Я это ясно понял именно на материале Китая.

– Что лежит в основе организации социума «общих дел»?

– Одной из ведущих идейных сил традиционного Китая исстари стало конфуцианство, в основе которого лежит идея бескорыстного государственного служения.

«Совершенный муж ест не для того, чтобы насытиться, и живёт не для того, чтобы обрести покой...» «Совершенный муж осознаёт свой долг, тогда как мелкий человек понимает только свою выгоду». Такого рода максимы составляли, так сказать, конфуцианский моральный кодекс идеального управленца. Но они не остались голословными благопожеланиями, поскольку конфуцианская теория нашла площадку для практической тренировки, практического оттачивания всех этих, казалось бы, малореалистичных рекомендаций. Эта площадка – семья.

В семье бескорыстная взаимопомощь и коллективизм воспитываются самым естественным образом. Сделать священными семейную иерархию и подразумеваемые ею права и обязанности, а затем продлить семейные связи вовне, распространить семейные отношения на все отношения субординации внутри страны – эту грандиозную задачу волей-неволей пришлось решать идеологам имперского Китая. Отсюда и передающаяся из поколения в поколение идея: быть порядочным человеком нужно прежде всего потому, что иначе семье будет плохо.

– Такая постановка вопроса действительно может работать?

– Этой системе не грозит никакая секуляризация, она остаётся свята, потому что ни один из её элементов не вынесен в мир иной. Культ предков, из которого вырос культ семьи, может ослабеть и забыться, но сама семья пребудет вовеки.

Отказавшимся от Христа христианам для замещения загробного рая пришлось придумывать либо будущий бесклассовый коммунизм, либо изобильную демократию окончательно лишённых предрассудков «коммерческих животных», которая вот-вот будет построена, только дайте сперва разбомбить поголовно всех, кому это не нравится.

Но когда функцию рая в системе общих ценностей выполняет благополучная семья, сытые бодрые старики и здоровые любящие работящие дети, ничего не надо выдумывать, остаётся только строить и строить этот совершенно реальный коммунизм, доступный, в сущности, каждому вполне при жизни. И чем больших успехов на этом пути достигает государство, тем заразительнее становится подобный пример для соседей.

– Как-то всё слишком хорошо...

– Есть одна закономерность, справедливая для любых обществ: этические максимы работают только до тех пор, пока общество не достигло пределов роста. Если оно «на подъёме», все положительные качества, которые вложены моралью и идеологией в человека, «работают» и имеют наглядный смысл, видимую результативность. Но когда по каким-то объективным причинам хоть тресни, а дела всё хуже и хуже, любой, даже самый честный чиновник раньше или позже махнёт рукой на долг и начнёт заботиться лишь о себе или, в самом лучшем случае, о своей маленькой семье.