Литературная Газета, 6382 (№ 35/2012) - [12]

Как бы то ни было, замирая от пиетета, приступаем к чтению: "Вообще, на моей памяти, пили - и серьёзно - все: обшарпанная богема, рабочие сцены, экспедиционные рабочие, научные сотрудники музеев, столичных и провинциальных[?] С кем бы я ни знался, помню чёрное пьянство, при своём, само собой, участии[?]" Позвольте! Но в "Трепанации" это прискорбное и столь ошеломляющее обстоятельство уже было обрисовано во всех доступных аскетическому слогу Гандлевского-прозаика красках! Но "змея сердечных угрызений" не перестала терзать мемуариста, и практически весь второй опыт посвящён той же национальной проблеме, за которую одних по настоянию жён кодируют, а другим вручают национальные премии. Единственное откровение (оно же диалектическое противоречие), вычитываемое из "Былого" без дум, связано как раз таки с национальным самоопределением.

Этому, как выяснилось, больному для столь увенчанного автора вопросу посвящено, конечно, меньше страниц, чем сладостным воспоминаниям о выпивках. Но и того, что есть, поклонникам Гандлевского хватит для глубочайшего сопереживания. Итак, с чуть поутихнувшим, но всё же почтением цитируем: "[?]будучи полукровкой, а по еврейскому закону - русским, я жил и воспитывался в почти исключительно еврейской семье и среде[?] [?]никаких иных интеллигентов, кроме еврейских[?] я тогда не встречал. Впрочем, и семья, и родительские друзья-знакомые были людьми вполне - и сознательно -  ассимилированными. Интерес к собственному еврейству, разговоры на эту тему считались дурным местечковым тоном и вообще дикостью"; "В отрочестве я совершил, помимо прорвы обычных подростковых грехов, два по-взрослому шкурных поступка: стал русским по паспорту и вступил в комсомол".

В постановлении Совета Министров СССР о паспортной системе от

1974 года говорится: "Запись о национальности в паспорте производится соответственно национальности родителей. Если родители принадлежат к разным национальностям, то при выдаче впервые паспорта национальность записывается по национальности отца или матери в зависимости от желания получателя паспорта". Но практика в России часто не совпадает с законом. И чиновники автоматически вписывали 16-летнему гражданину, в том случае если у родителей были разные национальности, национальность отца. Это общеизвестно.

Русский даже "по еврейскому закону" поэт, пишущий на русском языке "с непреходящим ощущением новизны", выбрав национальность матери, считает собственную паспортную принадлежность к русским "шкурным поступком"? Занимательная этнография! Страдая от своего юношеского греха, после смерти матери Гандлевский пошёл ещё дальше - принял крещение в православной церкви. Из этого, надо сказать, тоже ничего путного не вышло, и православным наш мемуарист стал примерно таким же, как и русским, - с большой оглядкой на Линор Горалик.

Сухой остаток от прочтения "бездумных" воспоминаний можно было бы резюмировать как "разочарование". Но разочаровываются обычно в том, чем прежде были очарованы. Здесь не тот случай. Благополучная, не омрачённая никакими потрясениями, за исключением постоянного поиска приключений, жизнь. Первая книжка вышла поздновато? Но зато тиражом 10 000 экземпляров. И включала, собственно, всё написанное Гандлевским к тому моменту.

Можно было бы пожелать Сергею Марковичу, пока не поздно, поменять паспорт и вероисповедание, дабы унять рвущееся на части сердце. Но не нуждается он ни в чьих советах, ибо его раздвоенность и неопределённость и издателей, и биографа, и участников "Марша несогласных", и, главное, самого Гандлевского совершенно устраивают. В конце концов интеллигентный человек должен быть хоть с чем-то не согласен - при такой-то ломовой успешности! "По мере приближения к настоящему времени годы мелькают и мельтешат, как "вёрсты полосаты", факты отказываются выстраиваться в рост по значимости, а память страдает "дальнозоркостью" и, щурясь, вглядывается в плохую видимость недавних событий. Значит, пора закругляться".

Карина БУЛЫГИНА

Сергей Гандлевский.Бездумное былое. - М.: Астрель, Corpus, 2012. - 160 с. - 3000 экз.

«Простые звуки родины моей»

«Простые звуки родины моей»

Юбиляция

Ольга Фокина опубликовала первое стихотворение в 1952 году в газете "Новый Север" Верхнетоемского района, где и родилась. По сей день живёт в Вологде. Потом было много книг - более 30. В предисловии к первому сборнику Фокиной выдающийся мастер слова Борис Шергин выделил изначальное свойство её лирики - "любовь к матери земле". На стихи поэтессы написано около сотни песен - её близкая к фольклору поэзия завораживает мелодичностью, за кажущейся простотой формы всегда прячется большое философское содержание. К юбилею поэта можно было бы сказать много слов. Но мы решили поздравить Ольгу Александровну особым образом - воспроизвести давнюю газетную рецензию земляка, Николая Рубцова, на книгу "Реченька". Ведь Фокина недаром носит имя лауреата Всероссийской премии "Звезда полей" имени Н. Рубцова.

"Поэтами не являются те авторы, которые создают в стихах абстрактные понятия или образы прекрасного. Поэты - носители и выразители поэзии, существующей в самой жизни - в чувствах, мыслях, настроениях людей, в картинах природы и быта. Достаточно порой просто хорошо чувствовать и понимать поэзию (коротко говоря, прекрасное) в сложных явлениях жизни, в сложном поведении людей, чтобы определить поэта, встретившись с ним и ещё не зная его стихов. Конечно, наиболее полный и подлинный образ поэта раскрывается в его стихах. Ольга Фокина заинтересовала меня при первой же встрече. Хотя её стихи мне не были известны. Сдержанная и даже строгая в разговоре, она тотчас же оживилась и затихла, когда из репродуктора послышались удивительные мелодии русских народных песен. "Жить без них не могу", - грустно сказала она, когда пение прекратилось.