Литературная Газета, 6364 (№ 14/2012) - [21]

БИОГРАФИИ

Жан Батист Баронян.Бодлер.- М.: Молодая гвардия, 2012. - 222 с. - (ЖЗЛ). - 4000 экз.

Он много раз хотел написать роман, но почти никогда не продвигался дальше названия.

Всю жизнь он убегал от нищеты и болезней, растрачивал талант и время на критические статьи и переводы - и единственной его официально признанной заслугой стало открытие для французов творчества Эдгара По. Собственное детище Бодлера - поэтический сборник "Цветы зла" - не только повлекло судебное преследование, но и закрепило за ним репутацию "проклятого поэта", крушителя устоев. Между тем сам Бодлер утверждал, что написал книгу, "наполненную ужасом и отвращением перед Злом". Виктор Гюго, когда-то даже не ответивший на восторженное письмо молодого поэта, теперь поздравил его с "редчайшей наградой, которую способен пожаловать существующий режим". Случай Бодлера - это, возможно, первый пример того, как запрещение делает литературному произведению лучшую рекламу, но при этом помещает его в контекст, которого, по-видимому, вовсе не желал для него автор.

ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Евгений Клюев.Когда А была арбалетом. - СПб.: Речь, 2012. - 68 с. - 5000 экз.

Вопреки очевидному - названию и вступительному слову самого автора - книгу Евгения Клюева трудно рекомендовать тем, кто только начинает изучать азбуку. Слишком это плотный, туго закрученный текст, тридцать три остроумных и поучительных истории, рассказанных на одном дыхании, - о том, чем (и кем) были буквы до того, как они стали буквами. Скорее, они подойдут детям постарше: уже не только слушающим, но и читающим самостоятельно, детям, которые учатся рисовать и с удовольствием подмечают сходства. Но если ваш ребёнок говорит, к примеру, что разноцветные машины во дворе похожи на пасхальные яйца, - книжка Клюева с её забавными и смелыми сближениями ему, скорее всего, понравится, даже если он совсем не умеет читать. Немалая заслуга здесь принадлежит художнице Виктории Кирдий, которая проиллюстрировала все истории ярко, с выдумкой - и в то же время достаточно просто, чтобы ребёнку самому захотелось заняться рисованием весёлой азбуки.

Книги предоставлены магазинами "Библиоглобус" и "Фаланстер"

Анатомия распада

Анатомия распада

КНИЖНЫЙ  

  РЯД

Илья Штемлер.Нюма, Самвел и собачка ТОЧКА.- СПб.: ООО "ТД "Современная интеллектуальная книга", 2011. - 298 с. - 3000 экз.

В одном из интервью прозаик Олег Павлов справедливо заметил, что о 90-х, в общем, ничего не написано. Уточним: не "в общем", а "почти", - потому что маститый петербургский прозаик из "шестидесятников" Илья Штемлер именно о 90-х написал три романа - "Коммерсанты", "Сезон дождей" и последний - "Нюма, Самвел и собачка ТОЧКА". Все три романа (назовём их условно трилогией) на высоком сюжетном напряжении ведут читателя к осознанию главного: это были годы не преобразования, а распада всех структур и связей, включая самые ценные - человеческие.

Разлаживается единый хозяйственный механизм, и централизация производства уступает место кооперативам и полукриминальным частным предприятиям ("Коммерсанты"). Разрушаются семьи - сотни тысяч советских граждан устремляются в эмиграцию, бросая выживать на покидаемой родине пожилых родителей, а то и супругов, лишённых перспектив на вожделенном Западе ("Сезон дождей"). Распадается "Союз нерушимый" - уходят образованные по национальному признаку бывшие союзные республики, и на обломках империи занимается затяжной пожар межнациональной розни. В последнем романе эта тема и становится стержневой.

Время действия романа - обвальный 1992-й - год гайдаровского скачка цен и уже намечавшегося разлома РСФСР по схеме разрушения СССР. Действующие лица - "советский средний класс": инженеры, работники культуры, служащие, пенсионеры, а также "руководители разных уровней, которые всего лишь сменили свои комсомольские кабинеты".

Центральный персонаж романа - семидесятишестилетний еврей Наум Бершадский, прошедший войну майор-пехотинец, благополучный среднедостаточный ленинградец, разом потерявший в начале 90-х свой социальный статус. Жизнь, словно локомотив, ускользнувший на чужую линию, тащит стариков и его, интеллигентного Наума, в пугающую неизвестность. "Случается так, - размышляет Наум, - привыкаешь к чему-то, привыкаешь, и вдруг оно исчезает. А тебе подсовывают новое, непонятное и чужое. При этом лично тебя никто не спрашивает, хочешь ты этих перемен или нет. Потому как для них ты тварь бессловесная". Эти другие - поколение наследников, выделяются лишь полным безразличием к одиночеству старших, "зоологическим эгоизмом, слепой жадностью, сметающей даже собственную выгоду", - такими их видит Евгения Фоминична, героиня романа. Увы! - дети становятся могильщиками отцов.

Но и сами отцы вдруг затевают вражду по национальным признакам. Вот сюжет романа сводит за общим столом людей разных национальностей. Благостная поначалу атмосфера рождественского ужина взрывается взаимными упрёками. Даже супружеская чета - азербайджанец Сеид и армянка Лаура срываются на перебранку - в глубине души у каждого - как последний патрон у бойца - счёт к иноверцу[?] Виновником неустроя должен быть непременно чужой по крови! Иного объяснения обыденное сознание не приемлет.