Литературная Газета, 6364 (№ 14/2012) - [19]

Но изнутри звездой горит.

Одна любовь таит другую,

Она живее и темней,

Бежит, пульсирует ключами,

И одеяло, как дитя,

Всё сбросить норовит ночами

Куда-то вниз.

Когда-нибудь найдёшь и ты

В вине глубинных догм следы,

КАК ЭТОТ СТИХ ДРУГОЙ СКРЫВАЕТ,

И сможешь влиться вслед за мной

В программ бесчисленных ряды.

Перевёл Иван БЕЛОКРЫЛОВ

КОВЁР НА КОЛОЖВАРСКОЙ УЛИЦЕ

Коли ты его

не соткёшь

я сотку

или кто ещё

и придёт сестра

дальше ткать его

совершая труд

даже в час ночной

да придёт сестра

и возьмётся ткать

раз за разом так

и из ночи в ночь

будет ткать и вся

порастёт пером

из него наряд

шьёт ей горький стон

улетит она

и оплачет вот что:

юность, что перепала другой

и другая её износила давно

и как ни крути это так

и как ни крути это так

АВТОПОРТРЕТ ЯНЫЧАРА                                                                             

Я янычар. Родился в Семиградье,

на улице Республики. Звалась

в девичестве Марией мать моя.

В четыре года у неё меня украли.

В Адрианополе купил меня ага.

Оттуда к беку я попал, к паше - оттуда.

Живу в Стамбуле.

Много достиг: орудовать умею ятаганом,

дома сжигать и вздыбливать коня,

и на копьё нанизывать младенцев.

Профессию имею - янычар.

Национальность, вера - янычар.

Эгей, мой ятаган!

Набеги совершаю я порой

в свой бывший дом в далёком Семиградье.

Я как-то раз поддел на ятаган отца, братишку

и родного дядю -

всех родичей, кого мой меч достал.

Вот было шуму! Раненые стонут,

а женщины пронзительно кричат,

ещё б им не кричать: я не смягчаюсь,

родную мать насилую с сестрой

- вот как мне любо янычаром быть! - а после

на рынок их невольничий гоню, в Адрианополь.

Вновь и вновь сжигаю

свою отчизну, город мой родной.

Перевёл Леонид ВОЛОДАРСКИЙ

Янош СЕНТМАРТОНИ

МОЯ ARS POETICA                                                                                                          

Ночами, неделями снова и снова

я форму ищу заповедного слова.

Леплю, и бросаю, и вновь начинаю.

Себя самого, кем я был, забываю.

Что было, что будет, желания, чувства -

всё канет куда-то, где тихо и пусто.

Я в землю, я в камни зубами вгрызаюсь,

я зубы ломаю о злобу и зависть.

И всё ж еженощно, и всё ж ежедневно

упрямо, по пяди, возводятся стены,

из косных субстанций возводится зданье.

А то, чем я был: наслажденье, страданье, 

что было бесследно исчезнуть готово,

в душе пробуждается, просится в слово.

Перевёл Юрий ГУСЕВ

ЛИЦОМ К СВОЕМУ СТИХУ

Молчит сегодня стих, как тот, кто был избит

Среди полузаброшенного парка.

И взгляд его похож на звёздный винт,

И ввинчивается мне в глаза он ярко.

Тогда его я обнял и к себе прижал,

Чтоб боль его понять. Я знал: так надо.

И он тотчас же светел стал и ал,

Как ангел, что сумел сбежать из ада.

Он у подножья лестницы присел,

Которую описывал Иаков.

И так оборван был, так молчалив, несмел,

Что стал со мной душою одинаков.

Какой же ветер к нам его принёс

И раздувал сейчас его рубаху?

Он, может, был ответом на вопрос:

Что будет завтра? Но земному праху

Дано ли неземного смысл понять?

Нам тридцать штук серебреников ближе.

Уже знавали мы земную мать,

Чей сын когда-то нами был унижен.

И он  замолк, прощая малых сих,

Тех, что живут, раскаянья не зная.

И точно так же ты молчишь, мой стих.

Да, у тебя была б судьба иная,

Когда бы я тебя не притянул!

Лечу твои зияющие раны,

Смотрю тебе в лицо и слышу гул

Себя, земного, полного обмана.

ИТАКА                                                                                                                    

Со спиной сроднилась мачта,

кто же от неё избавит?

Из морей сиреноглазых

кто достать былое в праве?

Далека ещё Итака,

далека, ох, как далече!

Всё слилось, что было свято,

и теперь плывёт навстречу.

Где ты, край, меня знававший,

что везде мне спать постелет?

Дева где, чьи там, за мраком,

для меня уста поспели?

Я судьбой своей ограблен,

да боюсь, что всё ей мало:

ночь меня, затвором будто,

крышкой шторма запирала.

Далеко уже Итака.

Где ты, память? Сон ли, сказка?

На неровной водной глади

Пенелопин лик как маска.

Не пытай меня ты боле,

кто я и откуда родом.

Взор мне застит пламя Трои,

волны ходят хороводом.

Мне домой уж не вернуться!

Прошлое ушло в пучину,

но себя держу в руках я -

плоть до срока не покину.

Перевёл Леонид ВОЛОДАРСКИЙ

ПЁС

Пламя тянется жадно к дымящейся шерсти,

Застревает в ограде полуночный вой,

Свет луны бьёт из глаз, рвётся с ужасом вместе,

Волчьей кровью искрится разряд грозовой.

Я умчался бы прочь, только цепь не порву -

Насмерть с домом сковав, подожгли конуру!

ДЕДУШКА

Посыпанный солью щёлкает лёд, -

Ругают тебя за учёбу.

Тебе восемь лет - строптивость поёт,

Ты так не похожа на сдобу.

Ты любишь их всех, почему же теперь

Наблюдаешь воронью стаю:

Окружили стол, перекрыли дверь,

Перья дыбом - дневник листают!

Тебя они любят, но вот беда -

Оказалась за этой дверью,

Где над щёлком солёного льда

Топорщатся волосы-перья.

И взлетела бы, да вот крыльев нет.

Ты прищурилась в свете лампы,

Где у тени стула неоновый свет

Удлиняет кривые лапы.

Ты идёшь назад, только там твой дед

Застывает подобьем башни,

Вместо ноги он воткнул в паркет

Свечной огарок вчерашний.

Подпёрт костылями его скелет,

Натянуто жмёт твою руку,

Но больше не бьёт по столу в ответ

На призыв преподать науку.

Наконец стихает безумный ор

Ледяной молчаливой кашей.