Литературная Газета 6334 (№ 30 2011) - [52]

Всё получилось, пусть и не сразу. Через три месяца Валя наконец позвонила домой, радостно повторяя: жива! жива! жива!.. После этого звонки поступали регулярно, и уже не из разных мест, а из одного и того же города на побережье Средиземного моря. А потом!.. О чудо: наша девушка как бы вышла замуж! Во всяком случае, так она называла своё стабильное сожительство с местным полицейским. Все Фомы неверущие были повержены, когда Валентина приехала домой с этим полицейским и устроила в том самом кафе свадьбу. Через неделю она оставила утомившуюся от счастья и неловкости маму (ведь зять не только был стар, но ещё ни бельмеса не понимал по-русски, не мог есть местной пищи и шарахался от крестьянской бани и туалета в конце огорода).

В промежутке демонстрации своего невиданного везения Валя нашла время встретиться со мной. Ей до крайности необходимо было рассказать про полученный заграничный опыт. Можно догадаться, что я услышала. Работа в подпольных притонах, случайное попадание в украинский бар испанского города на постоянное место (и до консумации дело дошло!), обслуживание прикормленных полицейских, влюблённость в одного из них и вот, типа того, свадьба.

Помудревшая Валя, не знающая толком русской речи, но уже выучившая испанскую, устало притушила окурок.

– Только, пожалуйста, не говори никому.

– Неужели все уехавшие женщины занимаются этим?

– Нет, что ты! Работают. Апельсины собирают, рыбу чистят, полы драят, даже на стройках шабашат. Кому чего достанется.

Собственно, после этого разговора я и решила завербоваться в гастарбайтеры. Чтобы без посредников уяснить, насколько бессмысленны или оправданы поиски нашими людьми лучшей доли в других странах.

Выбор пал на Чехию.

«ГОРЬКО» – ЗНАЧИТ «ГОРЯЧО»

Мой путь до горы посуды, теряющейся в облаках пара потной кафельной подсобки, был тернист и дорогостоящ. Прежде всего я заплатила клиентам (так именуют парней, обеспечивающих нелегалов работой) 200 долларов за хлопоты и три тысячи крон за спальное место на полу в перенаселённой квартире. Выманив всё, что было (а было, сколько велели взять вербовщики-турагенты), меня спустили в огромную кухню ресторана «Сквер» на Малостранской площади.

Пятнадцатичасовой рабочий день. 40 крон в час. Расчёт – после полутора месяцев пребывания за мойкой. Работы оказалось так много, что уже на второй день я поняла, отчего совершаются бунты и революции.

Шею оттягивал насквозь промокший прорезиненный фартук, щиколотки мокли в воде, руки, не вынимаемые из кипящих моющих средств, побурели и распухли. Упаковки латексных перчаток едва хватало на три-четыре часа работы. Паровые машины, стерилизующие поддоны с мытой посудой, грохотали и окатывали клубами горячего воздуха. Окошко, куда официанты забрасывали грязные подносы, не успевало освобождаться. По мраморному полу с другого конца кухни летели мне в ноги метровые сковородки с криком – горький! И дружный смех из десяти глоток поваров.

«Горько» по-чешски значит «горячо». Но они кричали «горький», а заглядывая в мойку, ещё и – «толстой», «пушкин». Такая вот насмешка над представителем уже несуществующей, но всё равно нелюбимой ими державы. И я не сразу поняла, почему, когда неслась к главному кухару со стопой горячих сухих тарелок и кричала «позор» (то есть – внимание! осторожно!), смех буквально сотрясал стены белоснежной кухни.

Русским трудно с ходу привыкнуть к чешскому языку, к его как бы вывернутым наизнанку знакомым словам. Дам – это русское возьму, поганка – греча, потравня – магазин, заходи – туалет, вонь – запах и так далее. Есть такие перевёртыши, что и писать неловко. Вот и потешались чехи, учившие в школе наш язык, над тем, как глупая русская бегает и сама себя «позорит». Умора!..

В общем, эксперимент только начался, а мне уже изрядно подурнело. Правда, заплакала только однажды – когда шеф лично принёс в мойку кастрюлю с подгоревшим грибным ризотто и бросил: «Ешь». И тут же ушёл. Я рыдала, неслышимая в грохоте посуды, от унижения и… счастья! Уже четыре дня я ела исключительно объедки с тарелок, и то украдкой, чтобы не прогневить хозяина и не насмешить ещё сильнее поваров. Ведь денег у меня не было ни кроны, да и когда ходить в магазины, если смена – с девяти утра до двенадцати ночи. По утрам я пила – в долг – пустой кофе и ехала на каторгу, а возвратившись, тут же засыпала на своей простынке в углу общей комнаты.

Того ризотто мне хватило на два дня. Да ещё привалила горсть кешью, которых не успела подобрать с тарелки официантка. Голод – одно из серьёзнейших испытаний для человека. Зато уж когда оно преодолено, все последующие переживания переносятся куда веселее.

СМЕНЩИЦА ТАТЬЯНА

В ресторане «Сквер» я проработала две недели. И покинула его не по своей воле. Меня внезапно заменили «блатной» жинкой. Денег не заплатили: не выработала срок, а «качать права» там было опасно.

Сменщица Татьяна однажды рассказала свою историю. В подвалы Праги она попала пять лет назад. Мыкалась по подработкам. Однажды клиенты предложили ехать за Прагу, шлифовать гранит. Платили там неплохо. Сил у неё хватило на несколько месяцев. Заработав сколько-то тысяч (!) долларов, Татьяна решила уехать домой, где родители воспитывали её дочь. Накануне отъезда явились двое пареньков.