– В «Новом мире», «Москве», в оренбургских изданиях публикуется твоя проза. О чём повесть, фрагмент из которой мы печатаем сегодня?
– В целом – это метафизическое возвращение домой. Все мы и разодранная страна наша должны вернуться Домой. Костя Косолапов – цельный человек, хотя и не осознаёт этого за ненадобностью. Он встречается с разными людьми, растерявшими себя и даже осознающими это, которые сразу или позже замечают в нём, большом и мощном деревенском увальне, вот эту цельность – и несколько успокаиваются и, может быть, впервые задумываются о смыслах… В общем, снова о жизни, не какой она была, а какой должна быть и может стать.
– Какие из проблем современного российского, а если конкретнее – оренбургского села стоят, по-твоему, особенно остро?
– Проблема занятости. Бездеятельность. С официальными безработными у нас ещё как-то нянчатся. Вот решились даже дать бывшим колхозникам стартовые деньги, по 67 тысяч, и около двухсот семей в прошлом году оформились по этой программе самозанятости. А на сегодня – половина вернула билет. Оказалось, вложили денежки, добавили своих, прошёл год (а этого даже для такой скороспелой отрасли, как свиноводство, мало), прибыли никакой, а в налоговую по 18 тысяч отнеси… Закрываются и фермерские хозяйства – из 300 осталось 86: некому продолжать, хоть и выросли дети и даже внуки достигли жениховского возраста…
О социальной сфере скажу только, что на селе её губят подушевое финансирование и притом изощрённейшие санитарные, противопожарные требования. В ближайшие годы в районе будут закрыты ещё три-четыре школы и ликвидированы два сельсовета.
– Готовя к публикации твой текст, я ощутил, говоря высоким штилем, дыхание глубинной России. Чувствуешь ли ты его, читая произведения своих коллег?
– Меня в чтении именно глубинное или иное (инакое) дыхание притягивало: Лесков, Достоевский (но в меру), Розанов, Леонов 20–30-х, Клим Самгин Горького, Маканин до Андерграунда, Фолкнер, Гессе, Маркес… В последние годы три четверти чтения – история, философия, естественные науки. Из коллег, навскидку – Иэн Бэнкс и Иэн же, но Макьюэн, Фаулз и Эллис, Пелевин и Прилепин, оренбуржцы Краснов и Филиппов… И притом стойкое ощущение, что напрочь исчезает понимание литературы, искусства как жизненно важной критики общества и даже как наивысшего выражения цивилизации. Постмодернизм, понимаешь!.. Читаю в залах свои рассказы – хохочут. Вы чего, я же не юморист! Извиняются, а потом кто-нибудь объясняет: как-то до того подлинно… А быть подлинным в жизни и в текстах своих я не стесняюсь. Чаще всего оказываюсь превратно понят, но меняться, играть роль уже не смогу.
Беседу вёл Александр НЕВЕРОВ
Статья опубликована :
№30 (6332) (2011-07-27) 2
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
Портфель "ЛГ"
Подвезло
Из повести «Одиссея Кости Косолапова»
Владимир ПШЕНИЧНИКОВ
Он стоял на обочине, вцепившись в лямки вислого, казавшегося на его спине маломерным рюкзака, а его головастую тень терзали – давили и разрезали – пролетавшие автомашины.
– На газелю опоздал? – спросили его пару раз перебегавшие с той стороны дороги, со старой слободки.
– Ну, – отвечал он и перехватывал лямки.
– Прально, вали на халяву! – поддержал дядя в галошах. – Не генералы, чтоб-с по билетам ездить.
– Ну…
Наконец притормозил перед ним пыльный фургон, додавивший жидкую укоротившуюся тень, и дверца его распахнулась.
– К-караулишь ты или т-ты голосуешь? Влезай!
Через час он стоял на привокзальной площади, но по-прежнему пялился себе под ноги. За всю дорогу им были сказаны три ну, два нет и да на переезде. Если б он точно знал, что денег с него не спросят, может, и разговорился бы, а так…
Звали его Костя, Константин Михайлович Косолапов, паспорт у него был образца 1997 года, просроченный, но, чтобы двигаться дальше, не было и денег. В райгородке он намеревался подзаработать, сменить аусвайс, а потом ехать до Саратова. Зять наконец забурел, и сестра позвала его письмом: будешь Васе помощник и сам пробьёшься. Мать была согласна давно: нечего меня сторожить.
Дома работу он после армии не нашёл. Изредка выпадала шабашка у знакомых пенсионеров, да разгружал эти фургоны, в две недели раз освежавшие ассортимент в ларьке и центральном магазине…
– Домой, Кость? Поехали! – вдруг прозвучал голос односельчанина Егорова, осадившего зелёного москвича прямо перед носом.
– Только что оттуда, – проговорил он и наконец огляделся.
– Так это ты на трассе маячил, – обрадовался чему-то Егоров. – Я с конца выезжал, Самсоновых к поезду подвозил. И за сколь, интересно, доехал?
– За час… В смысле бесплатно, на будке.
– Подвезло! И я на заправку с походом срубил. Ты куда теперь?
– Сюда. Где тут жить-то?
– Жи-ить? – Егоров заглушил мотор и выбрался из машины. – Давай вкратце: ты сюда зачем?
Он сказал, зачем.
– А на хрена тебе паспорт? Военник есть? Вот и катись куда хошь! Выдумал ещё… Две тыщи у него лишние, завалялись!
– Нет, точно?
Он верил и не верил.
– Куда ж точней! Звягин со справкой об освобождении две области объехал и сейчас живёт. Тебя-то кто надоумил?
