Литературная Газета 6321 (№ 17 2011) - [13]

12.05.2011 14:41:16 - Николай Алексеевич Барболин пишет:

Все сформулировано убедительно, четко, ясно. У меня лишь одно вызывает сомнение: тезис о необходимости повсеместно развивать конкуренцию. Увы, конкурентность очень мало присуща нашей ментальности, в чем убеждают постоянные провалы либерального реформрования за последние более чем 20 лет. Как- то больше мы привыкли держаться принципов кооперации и взаимных договоренностей. Климат у нас такой и география, что выдюжить можно было только вместе...

«Понять народ без литературы невозможно»

Всемирная литература

«Понять народ без литературы невозможно»

ИНТЕРПРЕТАЦИЯ

Чжэн Тиу – профессор, доктор филологических наук, до 2011 г. – декан факультета русского языка и литературы Шанхайского университета иностранных языков. Автор монографий о Пушкине, Блоке, поэзии Серебряного века, русского модернизма, творчестве В. Розанова, В. Пелевина, ряда работ по истории русской литературы, учебников и хрестоматий. Удостоен звания «10 выдающихся деятелей литературы и искусства Шанхая». В 2008 г. за большие заслуги в распространении русского языка и культуры в Китае и подготовке высококвалифицированных русистов награждён медалью Пушкина Международной ассоциации преподавателей русского языка и литературы (МАПРЯЛ).

– Есть такая восточная мудрость: человек, осуществивший свою мечту, – счастливый человек. Вы мечтали стать переводчиком?

– Нет, прозаиком или поэтом. Я очень любил читать, и среди прочитанного мною в детстве и юности больше всего было русской и советской классики.

– Первую книгу помните?

– Конечно! Повесть о советском разведчике, работавшем в тылу у немцев. Названия я, к сожалению, не знаю: книга была без обложки. Во времена культурной революции, когда добрые отношения между СССР и Китаем прервались, чтение русских книг было под запретом. Дома у моей двоюродной сестры они были. Летом, на каникулах, она, уходя на работу, запирала дом снаружи, как будто там никого нет. А я сидел и читал. Самое яркое впечатление произвёл на меня «Один день Ивана Денисовича», тоже запретный, изданный очень маленьким тиражом только для специалистов. У нас это называется «жёлтая книга». Мне было тогда лет 12.

– Вряд ли вы тогда думали о карьере переводчика…

– Естественно. Судьба так распорядилась: в средней школе первые несколько лет я изучал английский язык, а потом меня перевели в класс с преподаванием русского как иностранного. Не по моей воле, так получилось. Но я увлёкся, начал заниматься всерьёз и через три года решил поступить в такой вуз, где преподавался бы не только язык, но и литература. Выбрал Шанхайский университет, где готовили не просто переводчиков, но исследователей иностранных литератур.

– В вас заговорил дух первооткрывателя?

– Пожалуй, что так.

– Русский, как и китайский, считается одним из самых сложных языков в мире. Как носителю одного было изучать другой?

– Для китайца русский язык труден на первом этапе, вначале. Но если учиться как следует, то за четыре-пять лет можно овладеть основами, а потом трудностей становится меньше. Для китайца особенно трудна русская фонетика – произношение в китайском языке намного мягче.

– Русская литература необъятна. Что в этой необъятности вам ближе всего?

– Поэты Серебряного века, Блок, Ахматова. В середине 80-х я стажировался в МГУ. Меня всегда очень интересовала модернистская литература. Западную у нас хорошо знали, неплохо переводили, а о русской литературе этого направления не знали почти ничего. Разве что Блока переводили немного – несколько стихотворений и поэму «Двенадцать». К самому старому переводу «Двенадцати» предисловие писал наш выдающийся классик Лу Синь. Позже её переводил другой классик – Гэ Баоцюэнь. И всё – ни Белого, ни Гумилёва у нас практически никто не знал. Ахматову более позднего периода потихоньку начинали переводить. Для меня Серебряный век был чем-то вроде ещё не открытого месторождения ценных руд. Поэтому я и выбрал его в качестве темы своей стажировки.

– Блок – ваш любимый поэт?

– Когда я впервые прочёл несколько его стихотворений на русском, это стало для меня потрясением, я ощутил общность мировоззрения с поэтом:

О, я хочу безумно жить:

Всё сущее – увековечить,

Бездушное – вочеловечить,

Несбывшееся – воплотить!

Я думал, что я и есть тот самый «юноша весёлый», к которому обращался Блок. За время стажировки я перевёл 170 его стихотворений и три поэмы. Книга была издана в самом солидном нашем издательстве – «Народная литература».

– Но вы переводили не только поэтов, но и, к примеру, Розанова.

– Я его открыл для себя в 93-м. В одном московском книжном магазине мне попалась на глаза тоненькая брошюрка – «Уединённое». Бегло пролистал её прямо у стеллажа и решил купить. Прочёл за ночь, запоем. И решил переводить. Не ради публикации, для себя: никаких договорённостей с издательствами у меня, разумеется, тогда не было. Наутро пошёл в тот же магазин и скупил там всё, что было из Розанова. Первый раз его знаменитая трилогия – «Уединённое», «Опавшие листья» и «Апокалипсис нашего времени» – в моём переводе вышла в сокращённом виде. А сейчас я заканчиваю работу над полной версией, трёхтомником, который должен выйти в свет в конце года. Это был удивительный человек, неповторимая личность: «Ради любви мы родились. Не добившись её, мы в этом мире будем страдать, а на том свете будем наказаны» – что можно прибавить к этим словам?