Литературная Газета 6314 (№ 10 2011) - [68]

Улыбнувшись мне почти как другу

В этот поздний беспросветный час.

Помню, как надежда разбивалась

И осколки улыбались в даль.

Гасли чувства – злоба улыбалась,

А когда смеялся враг – печаль,

Став на лбу сверкающей морщинкой,

Песней счастья, полною огня,

Улыбался мир… Порой с хитринкой,

А порой испытывал меня,

То ласкал, то с горечью неясной

Улыбался, то открывшись мне,

То скрываясь сумраком бесстрастным…

Улыбался… По большой цене

Доставалась мне улыбка часто, –

Но иной судьбы я не хотел,

Этот мир не выглядел несчастным,

Он всегда с улыбкою глядел.

Перевод Андрея КАДЫНЦЕВА

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Мечтал раб божий...

Многоязыкая лира России

Мечтал раб божий...

УФА. ПАМЯТНИК САЛАВАТУ ЮЛАЕВУ

Рассказ

Азамат ЮЛДАШБАЕВ

Отец, я вижу лишь узду, но где же, где твой конь?                                                                                   

Раис Туляков

.

...но для которого всё же таки, хотя бы перед самым концом жизни, мелькнул светлый гость в виде шинели, ожививший на миг бедную жизнь.

Н.В. Гоголь. «Шинель»

Ильяс Ахметович не помнил, с каких именно пор начал грезить о лошади. Наверное, с детства сидела в нём эта мечта. Родители большинства его сверстников держали своих коней – в ту пору лошадь была основной тягловой силой в колхозе.

Отец Ильяса умер, когда ему не было и семи годков. В одночасье лишился он и родителя, и такого превеликого счастья, как, запихнув за пазуху горбушку хлеба, ехать на телеге рядом с отцом, снисходительно посматривая на бежавших за телегой мальчишек...

Да разве перечислишь все радости жизни, дарованные самим отцовым существованием! С тех самых времён воплощением истинного мужчины в его глазах стал сосед-дядька Рахимьян, пощёлкивающий сыромятным кнутом и выезжающий со двора под непременное «Н-на-а, мать твою...»

Казалось бы, в последние двадцать лет новая техника, налоги и всевозможные запреты напрочь вытеснили лошадь из сельского уклада жизни. Реку вспять не повернуть, однако время вдруг поворотилось обратно. От некогда прославленного, а ныне разворованного и распроданного колхоза «Заветы Ильича» не осталось ничего, кроме нескольких тракторов, шестидесяти-семидесяти бурёнок, председателя, бухгалтера, кучки специалистов и чуть больше дюжины человек с каким-то болезненным, глухим упрямством и упорством или же с тайной надеждой – «а вдруг?» – продолжающих величать себя членами колхоза.

И вот уже в двадцать первом веке деревенская лошадь снова стала символом достатка, чуть ли не предметом первейшей необходимости в крестьянском быту. Люди даже подметили такую особенность: чем чаще рекламировали по телевизору новые поколения компьютеров и новейшие модели автомобилей, тем больше становилось в их ауле лошадей. Странная закономерность...

Ильясу Ахметовичу лошади не снились. Зато частенько мерещилось позвякивание колокольчиков в ночной тиши, особенно часто – в последнее время. Уже около двух лет прошло с той поры, как он начал подумывать о своей лошади. Вначале долго мечтал в себе. Затем, улучив момент, попытался как бы ненароком проговориться тестю. Тот ни слова не высказал – или не уразумел намёков зятя, или же, скорее всего, понял, да не нашёл что ответить. Старика можно понять, у самого забот через край: кроме выданной за Ильяса дочери есть ещё три сына и две дочери, которые, подобно почти всем обитателям российских просторов, встречают утро с руганью в адрес правительства, которое всё делает для того, чтобы сжить со света сельчанина, а заканчивают долгий день истовыми мольбами к Всевышнему. Тут не до зятя и его мечты...

Жена только рассмеялась в ответ: «Что, кровь деда взыграла, кавалерист?» Ильяс нисколько не обиделся на её насмешку, лишь немного удивился, что ей знакомо слово «кавалерист».

И только сын-приготовишка с искренней радостью принял отцову мечту. Поэтому и найденную в старой клети вычищенную, смазанную и возвращённую в прежний вид кожаную уздечку Ильяс решился показать только ему одному. Неведомо как сохранившаяся узда была целёхонька. Заменять пришлось лишь поводья, на которые покусились мыши.

Ильяс Ахметович даже дал сыну подержать уздечку в руках. Закавыка была в одном – чтобы обернуть желание реальностью, нужны были деньги. Надеяться на подмогу от распавшегося вконец колхоза или братьев, с порога начинавших сетовать на безденежье, не имело смысла. Оставалось уповать на собственные силы...

Сначала Ильяс взялся за дело сам – благо руки дело знали. В первую зиму сработал восемь саней и двадцать пар оглобель. Потом выменял их на зерно, смолотил на мельнице, раздал муку пенсионерам и в день выдачи пенсий вместе с почтальонкой ходил по дворам собирать свои деньги.

Летом Ильяс Ахметович под удивлённые взгляды аульских мужиков принялся собирать и сушить черёмуху (потом за копейки сдал её заготовителям). Нанимался к одиночкам пасти скот. Но денег не хватало...

Промаявшемуся почти два года Ильясу не оставалось ничего другого, как попытаться уговорить жену. Несколько лет назад они с помощью родных справили две коровы. Эх, кабы одну из них...