Литературная Газета 6297 (№ 42 2010) - [56]

Феликс Разумовский назвал либерализм, представленный А. Столяровым, «мифологизированным». Из такой характеристики вытекает, что «проектность» этого либерализма оказывается не чем иным, как «проектностью мифа».

ПАТРИОТИЗМ И КСЕНОФОБИЯ – НЕ ОДНО И ТО ЖЕ

Автор заметок даёт вольную и раскованную трактовку патриотизма: «Единственный социокультурный проект, который российская патриотическая мысль родила, – проект православной монархии во главе с добрым царём». Остаётся порадоваться, что в нарисованной А. Столяровым «патриотической картине мира» царь представлен «добрым». Патриотам не нужен «эмоционально сниженный», чёрствый венценосец? Уже хорошо. Либералы тоже должны порадоваться: «добрый» – это, надо полагать, «толерантный» и «транспарентный», возможно, даже противник самодержавия.

А. Столяров видит в патриотизме «агрессивность», «ксенофобию», «этнический нарциссизм», «имперское надувание щёк» и одновременно с этим приравнивает его к «особенностям (константам) национального бытия России (или русского этноса), сложившимся в процессе исторического развития и потому не подлежащим произвольным изменениям».

Коря патриотов за ксенофобию, автор валит с больной головы на здоровую. Если в нынешней России действительно имеют место проявления агрессивности и ксенофобии, то это не значит, что они сводимы исключительно к традициям российского патриотизма. И агрессивность, и ксенофобия – это приметы либерализма в его «боевом», импортном варианте. Доказывая, что Россия переживает «этнокультурное схлопывание, сужение культурных пространств до географического обитания этноса», Столяров, желая того или нет, привлекает внимание не к самым лучшим плодам радикально-либерального «проекта» на российской почве.

По убеждению писателя, в России нужно реализовать «конкретные западные образцы». А чем же, спрашивается, как не реализацией таких «образцов», занималась российская либеральная элита два последних десятка лет? Итоги её усилий налицо: сознание немалой части общества, прежде всего молодёжи, сформировано на западный манер, заражено вирусами социал-дарвинизма и озабочено выстраиванием разного рода иерархий, чаще всего искусственных и фиктивных.

В традиционном русском сознании, отражавшем евангельскую формулу «Нет ни эллина, ни иудея», ксенофобия не приживалась. Русским православным людям было понятно, что любовь к своему вовсе не означает отвращения к чужому. Не очень-то понятно, для чего требуется демонизировать понятие «патриотизм»? Истинный патриотизм – чувство светлое, созидательное, отнюдь не фанатичное. Надо очень постараться, чтобы перепутать его с маргинальным и узколобым этноцентризмом.

РУССКОСТЬ И ЕСТЬ ДУХОВНОСТЬ

От темы патриотизма автор короткими перебежками добрался сначала до темы национального характера, затем – и до темы духовности. Национальный характер он назвал «реальностью, бытующей ежедневно, ежечасно, ежеминутно», не сомневаясь, что особенности национального характера есть и у русских. Но ему не нравится, что анализ этих особенностей подменяется «болботанием о некоей особой духовности».

Хотя знака тождества между патриотизмом, национальным характером и духовностью нет, понятно, что в каких-то моментах они стыкуются. Может показаться, что, связав патриотизм с духовностью, Столяров польстил патриотам, тем более что он отделил от духовности их подразумеваемых антагонистов – либералов. Однако писатель строгим тоном спрашивает: «Как эту духовность можно развернуть в конкретные политические, социальные и экономические технологии?» и жалуется на «современную патриотическую философию, не дающую ответов на этот вопрос».

Достопочтенному автору незачем ломиться в открытые ворота: «технология» духовности «развёрнута» давным-давно. Как из социального бытия изжить химеры, словоблудие, имитации, двусмысленность? Юридические нормативы здесь мало помогут, а люди должны уметь распознавать неявные пороки. Для этого-то и нужно отточенное духовное зрение. «Технологичность» духовности и заключается в навыках различения подлинного и фальшивого.

Слово «духовность» обладает вполне осязаемым смыслом. Духовность – это неприятие всего того, что делает человеческую жизнь низменной, примитивной, бездумной и банальной. Это стремление к совершенству, безусловное следование нравственно-этическим нормам. Это доверие и любовь к миру, к «проектности», дарованной людям самой природой. Это отказ от высокомерия, чванства, потребительского отношения к людям. Это развитый интеллект, приоритет разума над инстинктами. Духовность – понятие из религиозного лексикона, но им охотно пользуются и светские философы. В их трактовке духовность понимается как «экзистенциальный капитал социума».

Столяров задаёт ещё один больной вопрос: «Скажите хотя бы: в чём, собственно, специфика «русскости» состоит? Где она? Каковы её аналитические черты? Может ли кто-нибудь из патриотов ответить на этот вопрос?» Ответить на этот вопрос не так трудно, как кажется. Во-первых, неправильно трактовать русскость с позиций узкой этничности. Во-вторых, суть русскости определена ценностями православного мировоззрения. Именно они в течение многих веков формировали матрицу русского сознания, оттачивали нравственные императивы и волевые установки русских людей.