Литературная Газета 6297 (№ 42 2010) - [2]

Может, и сегодняшним строгим судьям стоит «просветить и прогреть» свою душу и, помня о трагическом конце гения, всё же отдавать ему должное за его огромную духовную работу и жизнь в постоянном памятовании Бога и смерти?

В 1900 году, когда Толстой серьёзно заболел и был при смерти, А.П. Чехов писал М.О. Меньшикову: «Я боюсь смерти Толстого. Если бы он умер, то у меня в жизни образовалось бы большое пустое место… когда в литературе есть Толстой, то легко и приятно быть литератором; даже сознавать, что ничего не сделал и не делаешь, не так страшно, так как Толстой делает за всех».

Александр Блок в статье «Солнце над Россией», написанной в сентябре 1908 года к 80-летию Толстого, выразил чувства многих: «Величайший и единственный гений современной Европы, высочайшая гордость России, человек, одно имя которого – благоухание, писатель великой чистоты и святости – живёт среди нас. …Часто приходит в голову: всё ничего, всё ещё просто и не страшно сравнительно, пока жив Лев Николаевич Толстой. Ведь гений одним бытием своим как бы указывает, что есть какие-то твёрдые, гранитные устои: точно на плечах своих держит и радостью своею поит и питает всю страну и свой народ. Ничего, что нам запретил радоваться Святейший синод: мы давно уже привыкли без него печалиться и радоваться. Пока Толстой жив, идёт по борозде за плугом, за своей белой лошадкой, – ещё росисто утро, свежо, нестрашно, упыри дремлют, и – слава Богу. Толстой идёт – ведь это солнце идёт. А если закатится солнце, умрёт Толстой, уйдёт последний гений, – что тогда?

Дай Господи долго ещё жить среди нас Льву Николаевичу Толстому. Пусть он знает, что все современные русские граждане, без различия идей, направлений, верований, индивидуальностей, профессий, впитали с молоком матери хоть малую долю его великой жизненной силы».

Вот и ушёл последний гений. Образовалось «большое пустое место», в которое хлынули писаки всех мастей, сегодня все пишут и все «писатели». Что художественно, что не художественно, что нравственно, что безнравственно – какая разница? Всё можно, если нет оглядки на гения.

Но и сегодня людям нужны простые слова – любви, веры и добра. Ведь и нас сегодня, спустя сто лет со дня смерти писателя, тянут по той же самой накатанной дорожке, вдоль которой на больших рекламных щитах написаны слоганы, попирающие заповеди Господни: «Не верь, не бойся, не проси!», «Полюби себя!», «Возьми от жизни всё, ты этого достойна!» И нет сегодня фигуры, равновеликой Толстому, которая бы сказала, а главное – была бы услышана: «Верь – в Бога, бойся – имей страх Божий, проси – молись!»

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 4,5 Проголосовало: 4 чел. 12345

Комментарии:

Из чего состоит музыка

Первая полоса

Из чего состоит музыка

СОБЫТИЕ

Полинациональный юбилей Российского национального оркестра

Двумя концертами в Зале Чайковского Российский национальный оркестр отметил своё 20-летие. Участие Кента Нагано, главного дирижёра Баварской оперы, придало обоим концертам европейский шик. А участие главного дирижёра РНО Михаила Плетнёва весьма неожиданно этот шик откорректировало.

Давнее содружество лучшего московского оркестра с американской выучки 55-летним японцем, любимцем Зальцбурга, ныне возглавляющим Баварскую оперу, заранее исключает мысли о свадебном генерале. Альянс РНО с Кентом Нагано приятен не разменивающейся на мелочи деловитостью. Взять хотя бы тот факт, что в предъюбилейном концерте Нагано дирижировал концертным исполнением «Валькирии», пятичасовой махины из тетралогии Вагнера «Кольцо нибелунга». Причина, побудившая к этому РНО, имеет непосредственное отношение к режиму работы Баварской оперы, где Нагано как никогда близок к мечте о постановке «Кольца нибелунга». Значимость работы, очевидно, такова, что в Москве Нагано поставил вопрос о «Валькирии» ребром. РНО вызов принял. И Нагано кроме оркестра получил набор требуемых солистов и переполненный концертный зал. Предпремьерная выездная репетиция «Валькирии» потянула на самостоятельное событие.

Экстренный кастинг солистов был удачным для Москвы, где ленивые театральные менеджеры вообще-то ссылаются на отсутствие «вагнеровских голосов». Мол, это вам не Мариинка. Так вот в присутствии двух мариинских солистов – великолепной Ларисы Гоголевской (Брунгильда) и много чего умеющего Алексея Тановицкого (Вотан) – погоду делали именно москвичи. Безоговорочно блеснула Ксения Вязникова (Фрика) из «Геликон-оперы». Выдержала сложности партии и Светлана Создателева (Зиглинда) из того же «Геликона». Мало кто ожидал, насколько убедительным и ровным будет Михаил Векуа (Зигмунд) из Театра Станиславского и Немировича-Данченко. Несомненной крепостью голоса обрадовал гость из Эрфурта – Вазген Газарян (Хундинг). Но главным сюрпризом оказались восемь московских валькирий (четыре сопрано и четыре меццо), свежие голоса которых опрокинули представления о мнимом дефиците вагнеровских навыков в московской исполнительской среде.

Текст либретто, проецируемый на боковые видеоэкраны, помогал разбираться в сюжете. Сложная вагнеровская комбинация земной любви близнецов Зигмунда и Зиглинды и божественной нелюбви Вотана и Фрики чем дальше, тем больше облекалась простой объяснимостью счастья, всегда возникающего по случаю и всегда нарушающего правила жизни. Как-то вышло, что исполнение, освобождённое от костюмов и декораций, акцентировало смысл всем знакомой сентенции Толстого: «...Каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». И если нелюбовь Зиглинды и Хундинга объясняют понятием женского рабства, то в нелюбви Вотана и Фрики с подтекстом «вечной власти» жены над мужем всё гораздо сложнее. Оттого и безволие бога перед богиней казалось каким-то слишком уж «от мира сего». А вынужденность по очереди жертвовать судьбами Зигмунда – земного сына и Брунгильды – небесной дочери всерьёз заставляла сочувствовать обречённому на трудную жизнь хозяину Валгаллы..