Литературная Газета 6294 (№ 39 2010) - [59]

Среди любимых писателей также Лев Толстой, Гончаров, Шукшин, Распутин. Великими романами XX века считаю «Тихий Дон» и «Мастер и Маргарита», о которых уже говорил.

Беседовал Игорь ПАНИН

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 2 чел. 12345

Комментарии:

Информация

Портфель "ЛГ"

Информация

Отрывок из нового романа

Роман СЕНЧИН

Надо мной свистнуло, хлопнуло, проревело. Я открыл глаза, и сначала их, а следом, тут же, и виски, лоб, затылок разломила боль. Такая, что я схватился за голову. Но эту боль заслонил ужас, а точнее, в тот короткий момент – недоумение: я схватился руками, но рук не почувствовал: по голове сухо ударили палки.

Я поднёс руки к глазам и попытался пошевелить пальцами. Они, скрюченные, серые, не двигались. Одеревеневшие, но не так, как бывает, когда во сне их отлежишь, а по-другому – как мёртвые.

Что-то мелькнуло в мозгу про то, что замёрзшие руки нельзя бить – пальцы могут отвалиться (даже наказание такое вроде существовало для воров), – и я сунул их под мышки. Левую руку под правую, правую – под левую. Подождал, сообразил, что я лежу. Поднялся. Сделал шаг по плотному, наезженному снегу и упал. Правая нога не слушалась. Её до колена тоже словно не было…

Заболтанное слово «ужас» вряд ли может передать то, что я тогда испытал. Но другого слова не подобрать. Действительно – ужас. Ужас.

Я находился на обочине широкой трассы, возле бетонного отбойника, за которым чернели деревья. Мимо на полной скорости пролетали легковушки и джипы, иногда грохотали грузовики. Дорога была ярко освещена – на разделительной полосе торчали высокие фонари. Их жёлтый свет казался тёплым и уютным… Да, рядом жизнь, движение, свет, а я на обочине, лежащий на твёрдом грязном снегу, полузамёрзший, не понимающий, как здесь оказался.

Я лежал и в то же время весь шевелился – пытался почувствовать пальцы рук, правую ногу, которая, как я понял (не увидел, а понял), без туфли. Я тёр её левой, скрёб, попинывал, ожидая, что вот сейчас она отзовётся.

Конечно, из машин меня видели, но ни одна гнида не остановилась. Даже не притормаживали. Горлом – губы и щёки тоже не хотели двигаться – я материл их и в то же время вспоминал как о наказании, что недавно сам проехал мимо свежей аварии. Проехал, видя, что «скорой» и гаишников ещё нет, а в салонах измятых машин кто-то находится, и вот теперь получил… Наверное, перед смертью такие мысли-раскаяния приходят ко многим…

Сейчас тот момент, когда пальцы рук защипало, закрутило болью, представляется мне самым счастливым. Но тогда я заорал, заорал так, что лицо хрустнуло, как капустный кочан. Я завертелся на снегу… Пальцы выворачивало, но я был рад – значит, они не совсем отмёрзли, в них остались ручейки жизни. И я стал их расширять, превращать в реки, толкая кровь дальше, дальше.

Да, жизнь возвращалась, то есть – я вгонял её в себя. Лежал, прислонившись к бетонной чушке, и вбивал, вгонял. А машины равнодушно просвистывали мимо.

Но когда я ожил до такого состояния, что сумел подняться (правая нога по-прежнему была чужой, хотя держаться на ней, правда, кривясь от какой-то тошнотворной рези, я мог), и поднял руку, одна из первых же машин – «ЗИЛ-бычок» – остановилась.

Молчком, боясь, что любое моё слово может испугать водилу, я влез в обжигающе горячую кабину, захлопнул дверь и тогда уже прохрипел:

– До Москвы, пожалуйста.

Пожилой мужик за рулём не двигался. С усмешкой смотрел на меня.

– Москва в другой стороне.

– Да?.. – Я понял, что если сейчас меня высадят, то снова упаду и тогда уже замёрзну наверняка; и я заныл: – Пожалуйста. Меня ограбили и бросили. У меня нога обморожена… руки. Пожалуйста. До метро… до куда-нибудь… Я заплачу.

Водила подумал (мне казалось, что думал он очень долго), бормотнул «хрен с тобой» и тронул «бычок». Я осторожно, горящими пальцами, обшаривал себя. Лопатника во внутреннем кармане пальто, конечно, не было. Моего мобильника – тоже. Но уцелел мобильник жены в кармане джинсов, там же и какие-то деньги. А главное – заныканная (на всякий случай я всегда распределяю ценные вещи по разным местам) карта «Банка Москвы» в кармане рубахи под жакетом.

Убедившись, что меня действительно ограбили, но кое-что всё-таки сохранилось, я стал соображать, где я. Впереди была разбавленная редкими мутными огоньками чернота, никаких признаков большого города.

– Куда вы меня?.. Куда мы едем? – спросил я, боясь, что меня снова шибанут по голове и обчистят окончательно. – Там не Москва.

– До развязки. Как я тут развернусь?

– А какое это направление?

– Хм… Киевское шоссе.

– Понятно…

Я осторожно потирал друг о друга зудящие руки, смотреть на них боялся. А нога так и не отходила. Тупая боль пульсировала где-то глубоко, в кости, а кожа, пальцы были деревянными… Вспомнил, как обувался, как выходил от Руслана… Чёрт, надо было шнурки завязать… Много чего надо было сделать. И не надо…

Добрались до развязки и поехали в обратном направлении. Я заметил указатель – «Пос. Московский». Далеко ли это от самой Москвы, не знал, а спрашивать у водилы опасался. Вообще опасался разговаривать – рожа у него была недовольная.