Литературная Газета 6290 (№ 35 2010) - [11]

Павел ГУРЕВИЧ, доктор философских наук

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Русская литература перед судом истории

Литература

Русская литература перед судом истории

ДИСКУССИЯ

Продолжаем дискуссию о роли русской литературы в жизни современного общества, начатую в № 36 «ЛГ» статьёй Сергея Филатова.

Культурный вакуум как фактор современности

Давайте признаемся: одной из доминант современного общественного сознания (и подсознания) становится ощущение идейной (идеологической) пустоты. Возникнув давно, около полутора десятилетий назад, оно не ослабевает, напротив, усиливается. Его чувствует и отдельный человек, жизненные цели которого в большинстве случаев носят сугубо личностный характер и ограничены семьёй, частными отношениями или в лучшем случае карьерными амбициями в некой компании или офисе. Согласимся, что этого мало: перспектива жизни офисного планктона устраивает далеко не каждого, кто умеет думать. Эта пустота ощущается и политическим классом, который время от времени взыскует «русской идеи», что разделялась бы обществом и ориентировала его в историческом пространстве. Иными словами, налицо вакуум представлений о том, что есть наша национальная идентичность и что её формирует. Кроме того, налицо вакуум идеологии, которая могла бы определить характер пройденного исторического пути, наше сегодняшнее место в национально-историческом пространстве, а также перспективы, дальние и ближние, современного человека и общества в целом.

Мы сейчас очень боимся самого понятия «идеология». Страх перед «единственно верной» марксистско-ленинской идеологией грозит стать генетическим и передаться по наследству следующим поколениям. А между тем отсутствие идеи (или отрефлексированного комплекса идей, т.е. идеологии) есть отсутствие осознанной исторической перспективы. Поэтому артикуляция неких общественно и национально значимых идей необходима. Без них невозможно формирование единства людей, принадлежащих одной нации и государству. Ведь это единственное, что можно противопоставить атомизации общества и превращению наиболее молодой и перспективной его части в бессмысленный офисный планктон, в бесконечных «менагеров» и «менеджайзеров», заполнивших крупные города, в первую очередь Москву, и лишённых и настоящего дела, и перспективы его получить.

На основе чего возможно формирование общезначимой национальной идеи? Во-первых, на возрождении исторической памяти как актуальной составляющей каждодневного бытия человека. Современный русский человек может и должен в своей каждодневной жизни ощущать себя наследником тысячелетней культурно-исторической традиции.

Во-вторых, для современного человека точно так же, как и во все времена, необходимо понимание исторической цели существования русской цивилизации и личной причастности к этой цели. Только тогда человек ощутит себя и частью общества, и членом государства.

В самом деле, что объединяет нас всех, что сближает людей, завершающих первое десятилетие ХХI века, – пусть разобщённых, дезориентированных в культурно-историческом, социальном, бытийно-онтологическом пространстве, часто не способных выйти за рамки ближайшей социально-бытовой среды? В сущности, две вещи: язык и общая многовековая история, давшая ту культуру, которую мы часто не видим и не умеем ценить. Но если родным языком мы овладеваем без усилий, впитывая его с молоком матери, то для овладения историей и культурой требуются весьма значительные труды – и от личности, как в процессе становления, так и на протяжении всей жизни, и от ближайшей социальной среды, в которой созревает человек, от школы, с которой связаны первые десять (теперь – одиннадцать) сознательных лет его жизни.

И вот здесь-то возникает самая большая проблема: школа не выполняет своей главной задачи – культурно-исторической социализации человека, не включает его в контекст тысячелетней истории и не ставит его судьбу в связь с историческими перспективами России – по той причине, что в самом обществе не востребованы эти связи. Если школа и даёт некие представления о русской культуре и литературе, то они существуют (какое-то время) в сознании выпускника сами по себе, а его офисно-менеджерская жизнь (а ещё лучше – чиновничье-управленческая) – вне всякой связи со школьными или университетскими (вузовскими) знаниями гуманитарного профиля. Таким образом, человек к тридцати годам ощущает себя не гражданином своего отечества, а менеджером, клерком, обслуживающим (если удастся хорошо устроиться) интересы транснациональных монополий. Увы, так устроена современная экономика, ей подчинены социальные структуры, ею определяются социальные процессы. Смеем предположить, что это устройство не является единственно верным. Скорее, наоборот: оно не только не учитывает исторические перспективы российской цивилизации и государственности, но противоречит им.

Начать с того, что попираются глубинные, выработанные веками национальной жизни и быта принципы отношений, когда культ личного успеха не мог доминировать в общинном (коллективистском, соборном) сознании, когда слово и честность априори были важнее финансовой состоятельности и определяли ценность личности, когда чистоплотность превалировала над нечистоплотностью и существовало понятие нерукопожатного человека, когда честь ценилась выше собственной жизни.