Литературная Газета 6289 (№ 34 2010) - [34]

Он горячо отстаивал свои взгляды, но готов был прислушаться и к доводам оппонента, – что у нас большая редкость. Вспоминаю, что после моей довольно резкой статьи в «ЛГ» о выставке ГТГ, посвящённой русскому импрессионизму, он, теоретик выставки, позвонив мне, начал разговор на повышенных тонах, но потом вслушался в мои доводы и со многими согласился.

В начале 90-х я помню его несколько растерянным, удивлённым, словно бы потерявшим опору в своих суждениях об искусстве под натиском «актуальщиков». Но постепенно его голос снова окреп. Он стал одним из самых серьёзных и последовательных оппонентов теории и практики «актуального искусства», не боясь, что его зачислят в консерваторы и архаисты. Его можно было увидеть на экране телевизора, в одиночестве вступающим в схватку с теми, кто шагал «в ногу».

Трудно представить его мёртвым – сколько я его помню, он всегда был живым, деятельным, горячо откликающимся на события жизни и искусства. Он был одним из столпов современного искусствознания и той, очень тонкой, практически исчезающей среды, которая это искусствознание питает.

В дни жары и задымления я порой думала, что в нашей Москве, вероятно, просто не хватает праведников, из-за которых бы высшие силы нас пожалели.

Не знаю, был ли Александр Морозов, Саша Морозов, праведником в библейском смысле. Но человеком крупным, невероятно талантливым, убеждённым и добросердечным он, безусловно, был. Утрата такой личности невосполнима.

Вера ЧАЙКОВСКАЯ

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Цирк: аномальная нормальность

Искусство

Цирк: аномальная нормальность

НА МАНЕЖЕ

Частные размышления о всенародном искусстве

Коней не было. Наверное, их остановили на дальних подступах к Цирку на Цветном бульваре. Ну и ладно: не лошадок вовсе ходим мы смотреть к Никулину, а скорее, тех, кто мягко прерывает их яростный галоп.

Когда-то, будучи студентами, мы рисовали порой что-то на салфетках в кафе. Если это случалось однажды, говорили: люблю иногда зайти в кафе и... Вторичный творческий акт обозначался словом часто. Если авторучка за столиком доставалась трижды, говорили: всегда.

Исходя из этого критерия, я могу сказать, что в цирке прямо-таки вырос. Ещё бы: второй фестиваль подряд смотрю по пять представлений! И теперь могу считаться экспертом с мировым именем в области международных молодёжных фестивалей-конкурсов в Цирке на Цветном бульваре. Даром что из девяти этих встреч я пропустил семь. Не квантовая физика. А искусство для меня лично. То есть для народа.

Поэтому и оценки я буду давать зрительские. С лёгким уклоном в историю.

Начну прямо с вывода. В цирке, как и везде, идёт борьба между условной «традицией» и условным же «модерном». За традицией – трюк. Работа с животными, работа с предметом, а главное – работа с собственным телом. За модерном – театрализация. Которая сама по себе не есть дурное качество. Её неуместность проявляется только в крайностях. Говоря короче, пока цирковой номер драматургичен в рамках условной пантомимы или народного площадного театра, он хорош. Когда же цирковой режиссёр осмеливается покинуть обжитую территорию, результат теряет эстетическую однозначность. Здесь первое и единственное: не перемудрить. Ибо культуры есть только две: народная и лакейская. Первая естественно имеет в виду дворянскую, а вот вторая...

Вторая ориентируется на буржуазную. Которая, в свою очередь, адаптирует под себя культуру аристократическую. Удачи бывают: некий английский актёр хорошо расписывал «по ролям» древние истории для своей труппы. Результат: их разыгрывают на сцене уже четыреста лет, и не только в Англии. Но, повторю, так бывает редко.

Чаще бывает какая-то половинчатость: ни богу свечка, ни чёрту кочерга. Хотя и «кочерга» получается частенько увлекательной. Особенно в цирке.

В этом году обошлось почти без «недокочерги». Что подтверждает статус фестиваля.

Парад-алле – и вот в манеже появляются акробаты на дорожке под руководством Сергея Рубцова. В их выступлении нет никакой «фабульности», они прыгают, крутят сальто, они просто показывают себя. Каскад головокружительных трюков, костюмы средневековых шутов – и что? Рождается сюжет. Я вдруг без усилий ощущаю себя на древней ярмарке Великого Новгорода. Справа – русский князь, он довольно посмеивается вместе со мною, скорее смердом, нежели дружинником. Слева – остзейский барон, он приехал по каким-то своим делам с дружественной Ганзой. В общем, гармония. Мы – один русский народ. При этом белый и европейский. Кто подарил это чувство? Да вот эти сильные парни из Цирка Никулина!

Они не гнались за «смыслом». Они поняли главное – смысл в том, чтобы быть здоровыми, сильными и ловкими. Остальное может лишь помешать.

Как помешала, например, «изысканность» западноевропейским гостям. Акробату на шесте Полу Херцфельду из Франции и франко-швейцарскому дуэту на канате «Шарлотт и Сафорин». Оба номера не были лишены настоящего изящества. Фрагменты очаровывали, но погоня за «историей» не увенчалась успехом. От выступлений, которые заявлялись осмысленными и законченными, осталось чувство пустоты. На множество «ахов» в процессе пришлось единственное «и что?» по окончании. У парня был более цельный номер – он стал лауреатом. Тогда как девушки – всего лишь дипломантками.