Литературная Газета 6281 (№ 26 2010) - [35]

Проходит год Франции в России – это была самая трогательная и человечная его страничка.

Очередной музыкальный сезон позади. Довольно скучный. Но с потрясающим финалом – в Москву приехал Молодёжный оркестр Венесуэлы имени Симона Боливара с художественным руководителем и главным дирижёром Густаво Дудамелем. Оркестр весьма приличный. Чайковский, правда, не совсем им удался – в других ритмах живут, «Во поле берёзка стояла» до конца ими ещё не понята и не принята. Но дело в другом: все музыканты оркестра и сам дирижёр – благодарные «жертвы» принятой в стране Национальной системы молодёжных, детских и дошкольных оркестров. Придумал всё это присутствующий на концерте Хосе Антонио Абреу. Какие восхитительные и умные люди живут в Венесуэле! Зал стоя приветствовал профессора Абреу. И было за что. В два года малыши страны получают в подарок игрушечные инструменты, а в четыре, выбрав самый любопытный для себя, приступают к настоящим занятиям. Когда появляются первые успехи, государство дарит им дорогие инструменты. Не скупится. Государству нравится классическая музыка. И оно заинтересовано в том, чтобы дети из бедных семей получили подлинное образование. Ну почему всё это у Уго Чавеса, а не у нас? У нас же пылятся в различных музеях пятьсот роялей, на которых когда-то играли всякие замечательные люди. Никому не приходит в голову, что лучшая память о них – звучащий, а не умолкнувший рояль. Почему бы на время не предоставлять их лучшим молодым музыкантам, заявившим себя на международных конкурсах. Пусть этот будет хоть и временное, но весьма основательное поощрение их способностей государством. В общем, пора решительно менять чиновника Шалашова на профессора Абреу. Иначе и у нас вскоре переведутся приличные исполнители…

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Пять шагов от любви к трагедии

Искусство

Пять шагов от любви к трагедии

ПРЕМЬЕРА

РАМТ закрыл сезон премьерой «Чеховъ-GALA» в постановке Алексея Бородина

«Чеховъ-GALA» стал тринадцатой (!) премьерой театра (и второй – его худрука Алексея Бородина) в этом сезоне. Из заявленных на сентябрьском сборе труппы постановок на следующий сезон перенесены только три, а все основные проекты реализованы. А ведь РАМТ работает в тех же самых кризисных условиях, что и прочие московские театры. Тем не менее на Маленькой сцене и в Чёрной комнате идут четыре детских спектакля-сказки, поставленных совсем молодыми режиссёрами, учениками Сергея Женовача; в «Ночном проекте» – современные пьесы молодёжной тематики, а на Основной сцене можно увидеть и красочный мюзикл, и трагическую историю-притчу о войне. Для Москвы это случай в буквальном смысле слова уникальный: худруков, готовых пустить в свою вотчину «чужаков», можно пересчитать по пальцам одной руки.

Спектакль этот, в котором с ювелирной точностью переплетены четыре знаменитые одноактовки – «Медведь», «Предложение», «Юбилей» и «Свадьба», – похож на шкатулку с двойным дном. Открываешь её – всё искрится, сияет и переливается, разливается звонким и дружным смехом. РАМТ – один из немногих театров, куда ходит публика, не разучившаяся смеяться над собой. А Бородин так интонировал спектакль, что, продолжая хохотать над нелепостью чеховских персонажей, чувствуешь – вот он, я, и со мной происходило нечто подобное. Или могло произойти. И так заразительно это веселье, что, кажется, ему и конца не будет. И вдруг – щёлк! За несколько минут до финала открывается второе дно – «Лекция о вреде табака». И веселье облетает, как под утро облетают блёстки с карнавальных костюмов. А под ним обнаруживается беспощадная, жёсткая и безжалостная чеховская ирония, даже цинизм.

«Добрый юмор» Антон Палыча – не более чем миф. Врач не может быть добрым или злым. Он обязан быть точным и беспристрастным. Профессиональные медики, изучавшие клиническую деятельность писателя, практически в один голос утверждают: Чехов был непревзойдённым диагностом. Алексей Бородин осторожно и бережно, буквально по ниточкам-репликам разобрал его «шутки» и «водевили» и переплёл заново: все четыре истории развиваются практически параллельно в одном сценическом пространстве. Художник-постановщик Станислав Бенедиктов выстроил конструкцию, которая существует словно бы вне времени и конкретного места: Чехов любил помещать своих героев в некое богом забытое захолустье, которое одновременно везде и нигде. И получился своего рода гобелен – многофигурное полотно, повествующее о превращении окрыляющего душу чувства в тяжкое ярмо, придавившее человека к земле, превратившее его даже не в раба, а в извивающегося в агонии червя. Пошаговая анатомия брака, интертекстуальное исследование организовал для зрителя режиссёр.

Билеты на этот «урок анатомии» надо выдавать в загсах при приёме заявлений о регистрации брака. Чехов, как, возможно, ни один другой русский писатель, умеет не дрогнувшей рукой развенчивать наши иллюзии, разрушать самообманы, которые мы так тщательно возводим, когда нам кажется, что вот именно сейчас мы встретили ту самую свою половинку, которая и сделает нас сказочно счастливыми. Сегодня вроде бы наивно надеяться на то, что театральная постановка в состоянии кого-то предостеречь от ошибки, которая может стать для человека фатальной. Но так уж, видимо, устроена русская душа, что робкая надёжа – а вдруг? – никогда до конца не покидает её, независимо от того, какое тысячелетие на дворе.