Литературная Газета 6275 (№ 20 2010) - [33]

Среди защитников Ленинграда вы не найдёте человека, который не знал бы грозного смысла этих двух ласковых слов. Невский пятачок – это тот страшный плацдарм на левом берегу Невы, в районе деревни Арбузово и Московской Дубровки, ширина которого составляла не более 4 километров, а глубина метров 800. Невский пятачок был густо нашпигован металлом и обильно пропитан кровью. Уже после войны на разных участках откапывали кубометр за кубометром земли, и в каждом из них оказывалось до 10 килограммов пуль, осколков мин, бомб и снарядов. Потому-то здесь не приживались деревья, не росла трава, не цвели цветы. В историю Великой Отечественной и обороны Ленинграда эта местность вошла как символ мужества, стойкости и беспримерного подвига воинов Ленинградского фронта и моряков Балтийского флота.

Искренние строки воспоминаний – это не какой-то там «экстрим» телевизионных программ сегодняшнего дня, а жизнь во всех её проявлениях. И как бы тяжела и трагична ни была она, воспоминания оптимистичны: дружба на всю жизнь, любовь, молодость, вера в жизнь и Победу, Победу даже ценой собственной жизни.

– Я была озорная, бесстрашная. Детство было трудным – как у всех, наверное. Родилась в 1921 году в Тихвине. Мой отец – Виноградов Алексей Васильевич – родом из Череповца, из крестьянской семьи, работал кондуктором товарных поездов. Мама Александра Никитична не работала. У неё было пятеро детей, я была третьей. В 1936 году закончила 7 классов, нужно было уезжать. Случайно увидела объявление, что в Сясьстрое идёт набор в двухгодичную школу медсестёр. Мама дала пять рублей на дорогу, я туда и уехала. Поступила. Директором был врач-хирург Милов, большой души человек. Окончила я второй курс с отличием, наградили меня книгами и бесплатной путёвкой в дом отдыха в Вырице. А доктор Милов мне напутствие сказал: «Учись, Зоя, ты должна стать врачом». Начала я работать в Изваре, недалеко от Волосово. Но наступил 1939 год.

– 1939 год. На Халхин-Гол вас не посылали. А на финскую тоже попали, как говорится, добровольцем?

– Что было, то было. Сначала вызвали в военкомат, направили на сборы в Сестрорецк, выдали военную форму и стали учить на операционных сестёр. Там я подружилась с двумя девочками, однолетками – с Зоей Галашиной и Верой Младенцевой. Так с ними и не расставались. Прикомандировали нас ко 2-й хирургической группе усиления. Работали в местах наибольшего скопления раненых. Иногда не спали по трое суток. А на хуторах ещё посылали и в патруль. Вдвоём, расстояние один километр, идём друг другу навстречу. Сейчас вспоминаю, думаю, как мы не боялись. Ну с винтовкой, но идёшь-то одна, ночью. Да любой финн мог выстрелить и убить. А тогда даже мысли такие не приходили в голову. Потом перевели нас в госпиталь в Териоках (теперь Зеленогорск): Зою Галашину – в терапию, Веру Младенцеву – в эвакоотделение, а меня – в операционную. Одна операционная сестра со стерильного стола подавала инструменты сразу трём хирургам. Много было и раненых, и обмороженных, в том числе и эстонцев. Были, конечно, и дни затишья.

– Вы всю финскую прошли? Демобилизовались? Или сразу из огня да в полымя?

– Когда бои кончились, нас перевезли в Шувалово, во дворец на берегу озера. Принесли газеты. Листаем. Находим свои фамилии в списке награждённых медалью «За боевые заслуги». Тогда это было большой редкостью! Дали льготы – бесплатный проезд в транспорте, за медаль доплачивали пять рублей. В 1940 году меня демобилизовали, и я вернулась на свою прежнюю работу. Тут снова вызывают в военкомат, тщательно проверили все документы и… посылают меня в Москву в Кремль медаль получать.

– Неужели всем в Кремле вручали?

– Не знаю, всем ли, но нам вручал лично Михаил Иванович Калинин в Зеркальном зале Кремля. Сидим ждём, когда и из какой двери появится Калинин. Но так и не уследила. Президиум занял свои места, сначала вручали ордена, потом медали. Вызвали меня, все зааплодировали, Калинин левой рукой вручил коробочку, а правой прикрепил медаль. Поздравил. Я покраснела и выпалила: «Служу Советскому Союзу!» Потом вместе сфотографировались.

– Фотография сохранилась?

– Нет, к сожалению. Не знала я, что можно заказать фотографию. В 1941-м снова пошла учиться – в техникум с трёхгодичным обучением, после него можно было поступать в мединститут, десятилетки-то у меня не было. Но фашисты не дали доучиться. 26 июня меня вызвали в военкомат и направили в 166-й полк – охрана особо важных предприятий в Ленинграде. Здесь я и познакомилась с Ниной Ивановной Енишевой по мужу, и стали мы неразлучными подругами, до сих пор дружим.

– Ветераны вспоминают, что боялись «прозевать войну», сами просились на передовую. Вы  были добровольцами?

– Да, мы неоднократно ходили в штаб нашей 20-й дивизии НКВД, чтобы нас направили на самый передовой край. Наверное, так надоели начальнику штаба майору Толкачёву, что сказал: «Ладно, девчонки, скоро я вас переведу в такую часть, где будет жарко». Вот и послал нас в самое пекло – в 8-й стрелковый полк – Нину в полковую часть, а меня – в 1-й стрелковый батальон 20-й санитарной дружины НКВД. Невский пятачок. Нужно было переправиться на правый берег. Сплошной поток огня. Многие так и не дошли до цели, остались на этом берегу, некоторые утонули в Неве. Я должна была переправляться с пулемётчиками. Солдаты, молодые мальчишки, никак не могли втащить пулемёт «максим» в лодку. Он зацепился за борт – и ни туда и ни сюда. Страшно было, а я только бога молила, чтобы скорее добраться до правого берега. Доплыли. Весь берег в воронках, а вода в Неве – красная от крови.