Литературная Газета 6272 (№ 17 2010) - [21]

Но ни крика, ни стона…

Да что этот парень, стальной?!

Или он от бессилья кричать не может?

Мадонна кровавых рубцов

Идёт на меня, проплывает мимо…

Прекратите, хватит!

В конце концов

Это же просто невыносимо!

Жуткий образ, кровавые блики – хоть вой:

Проклятая икона, кто на тебя молится?!

Я в одеяло кутаюсь с головой…

Это было в начале войны.

Военный комендант

допрашивал комсомольца...

ОБЫСК

Я ухмылялся: конвоир мой,

паренёк из Астрахани,

Тюбик пасты обнюхивал, им изъятый

Из моего походного рюкзака, –

Словно тюбик в себе запах астры хранил

Или там марципановые ароматы…

Подумать только, ну и дикарь!

И я смеялся, да что там – я хохотал!

(Правда, молча. Мысленно. Не раскрывая рта.)

Но тут из груды белья паренёк

Маленький томик на свет извлёк,

Воскликнул радостно «Гёте!» – и вдруг

Начал читать по-немецки вслух

(А книгу так и не раскрывал):

«Trinke Freude reines Lebens, und ferstehst du…»

Но сбился. Запутался. Забыл слова,

Стоял растерянно передо мною,

Смотрел умоляюще мне в глаза…

А я, покоритель народов, обладатель сортира,

сияющего белизною

(Где кафель на стенах такой голубой

И надпись «Просьба промыть за собой!»), –

Я молчал и не мог ему подсказать…

ЧЕРЕПОВЕЦ ,

Антифашистская школа

для военнопленных, 1949

«Как нравится вам в Советской стране?» –

Такой вопрос был нам задан сразу.

Ответ отчеканен был сносный вполне,

Когда ещё преподаватель не

Завершил свою фразу:

«Мне очень нравится Ваша страна,

Я ещё не встречал такой, как она!»

«Следующий! Вот вы, например.

Только, биттэ, пооткровеннее».

«Всё замечательно, герр офицер!

То, что мы здесь, – это просто везение».

Так щёлкали ду’ши в нас каблуками –

Нам фюрер вколочен был в головы прочно.

Мы радостный визг из себя высекали:

«Как будет угодно! Извольте-с! Так точно!»

Благословенный холуйский дух

В казарме торжествовал.

Долго терпел учитель. Но вдруг

Резко и зло прервал:

«Ну хватит! Слушайте вы теперь:

Страна моя стонет,

не в силах от ран оправиться –

Да я вышвырну каждого вон за дверь,

Кто посмеет сказать, что ему у нас НРАВИТСЯ!»

Речь была – как средь ясного неба гром,

Речь была – как безумная ярость атаки!

Так нам чистили наше гнилое нутро.

Так счищали с мозгов наших грязь и накипь.

Перевод с немецкого Александра СИДОРОВА

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Война у каждого своя

65-летие Победы

Война у каждого своя

ВЗГЛЯД

Майская афиша московских театров спектаклями о Великой войне и Великой Победе отнюдь не перегружена. Чтобы их сосчитать, хватит пальцев одной руки, чтобы пересмотреть – коротких майских праздников.

НИЧТО НЕ ЗАБЫТО?

Наверное, если сложить цепочкой все слова о том, как важно сохранить память о минувшей войне для следующих поколений, ею можно было бы обернуть весь земной шар по экватору. Возможно, даже не один раз. Но память не бандероль, её нельзя просто передать из рук в руки. Это должно быть что-то живое. То, что цепляет за душу, обжигает, заставляет задуматься о том, какой бывает цена жизни человеческой… Живых свидетелей остаётся всё меньше и меньше. Не в каждом семейном архиве сохранились фотографии или письма военных лет. Кинематографу его набирающая обороты 3D – оснащённость далеко не всегда идёт на пользу. Сидящий в зале человек хоть и вздрагивает от грохота взрывов, вжимается в кресло, прячась от летящего «прямо на него» бомбардировщика, всё равно где-то краешком разума понимает – это понарошку. А в театре во главе угла не технологии, а люди. Те, что на сцене, и те, что в зале. Его предназначение в том и состоит, чтобы соединять людей. Через пространство и время.

То, что в неюбилейные годы спектакли о войне большая редкость, хоть как-то объяснимо. Но нынче-то! Возможно, всё дело в том, что идиосинкразия к «датским» спектаклям пустила слишком глубокие корни в тех, кто десятилетиями обязан был их придумывать, ставить, играть по указке сверху, а не по собственной воле. Можно предположить, что режиссёрам не хочется обращаться к советским пьесам, поскольку они не рассчитывают открыть в них что-то принципиально новое для сегодняшнего зрителя, а драматургам разнообразных новых волн интересны совсем иные сюжеты и персонажи. Наконец, не исключено, что во всём виноваты… деньги. На полноценную постановку требуются немалые средства, а их у театров всегда в обрез. Юбилейные торжества пройдут быстро, «целевой» зритель, включая ветеранов, пенсионеров и школьников, иссякнет, а зрителя среднестатистического, идущего в театр более за отдохновением, чем за раздумьями о судьбах отечества, спектаклем о войне увлечь трудно (читай – экономически невыгодно).

Доля истины есть в каждом из этих предположений. И всё же… Можно обратиться к пьесе не просто хрестоматийной, скажем больше – классической, такой, как «Вечно живые» Розова, как это сделал Борис Морозов в ЦАТРА, и поставить совсем простой, очень искренний спектакль, который тронет даже молодых нигилистов, каковых среди нынешних 15–20-летних, увы, немало. Можно взять не пьесу, а прозу, достаточно известную, но не очень сценичную – «Будь здоров, школяр!» Окуджавы, как поступил Марк Розовский в театре «У Никитских ворот», и предложить зрителям представить, что было бы с ними, окажись они на месте героев этой почти документальной повести. В конце концов можно пригласить на постановку режиссёра, который просто в силу даты своего рождения никак не мог попасть под «датский» каток, и рискнуть перенести на сцену роман о жизни и смерти в еврейском гетто, то есть окунуться в тему, которой в нашем театре как бы и не существовало вовсе. Такое неординарное решение принял худрук Российского молодёжного театра Алексей Бородин: «Ничья длится мгновение», поставленная Миндаугасом Карбаускисом, для многих стала одним из самых сильных впечатлений нынешнего сезона.