Литературная Газета 6264 (№ 09 2010) - [10]

Комментарии: 10.03.2010 08:58:33 - Леонид Серафимович Татарин пишет:

ЗАЧЕМ?

Зачем сердце и душу рвать на части? В своих мемуарах У. Черчиль вспоминает, что на его вопрос, не обижается ли Сталин на Черчиля за интервенцию, Сталин ответил:

"Оставим прошлое Богу. Надо думать о будущем".

Мудрый ответ умного человека.

Книги в подарок

Новейшая история

Книги в подарок

МОСКОВСКИЙ 

  ВЕСТНИК

Сеть магазинов «Московский дом книги» совместно с издательским советом Русской православной церкви проводят акцию «Подари книгу детям».

Если вы хотите помочь детям, оставшимся без попечения родителей, и детям с ограниченными возможностями, приходите в любой магазин сети «Московский дом книги», приобретайте издание, предназначенное для детского или подросткового возраста, и оставляйте его в специальном коробе. Короба расположены на кассовых терминалах магазинов и имеют специальную отметку. Церемония вручения книг пройдёт 14 марта в храме Христа Спасителя.

По благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла 14 марта 2010 года во всех епархиях Русской православной церкви будут проводиться мероприятия, посвящённые Дню православной книги, который приурочен к дате выпуска Иваном Фёдоровым первой печатной книги на Руси «Апостол».

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Погнали наши городских

Литература

Погнали наши городских

ПРИГЛАШЕНИЕ К ДИСКУССИИ

Погнали наши городских, или Откуда ноги у «нового реализма»

Лев ПИРОГОВ

Если свести к общему знаменателю все изменения, случившиеся за последние тридцать лет с русской литературой, получим следующее.

Закончилось «противостояние двух систем», литература стала «однополярной». Не гоняют больше деревенские городских, а те деревенских. Из общественной практики исчезли представления о природной среде обитания и связанности с нею определённых социальных исторических сил.

Писать сегодня «деревенскую прозу» – так же несерьёзно, как писать о покорении космоса (сорок лет назад и то, и другое выходило легко: оказывается, эти жанры шли рука об руку).

То, что прежде называлось словом «народ», теперь не называется никак: нет слов для обозначения силы, историческое значение которой не выражается через собственность. Зато появилось множество уточняющих, оттеночных слов для обозначения видов собственников: «средний класс», «политическая элита», «массовый потребитель» и так далее. В прежние времена все они считались просто «буржуазией» (то есть «городскими» в переводе с французского).

У той буржуазии были свои хорошо изученные эстетиками нравы и предпочтения. Свои литературные жанры – вот, например, роман.

Интересная рифма: аграрная Россия «буржуазной» стать не успела – и соответственно специфическим русским жанром была повесть. (С пушкинских повестей началась наша проза; Тургенев свои произведения считал «большими повестями»; «Мёртвые души» ни в коем случае не роман, потому что роман – это «буржуазная эпопея», по Гегелю.)

Сталинская Россия успела стать индустриальной, но не городской (романы штамповались вовсю, но это были не те романы).

Ситуация с буржуазностью стала выправляться ближе к семидесятым, когда подравнялся баланс городского и сельского населения. И, кстати, опять в виде повести: Юрий Трифонов для больших, Анатолий Алексин для маленьких.

Устав от коммунизма, им аплодировали.

Не аплодировали лишь так называемые деревенщики: последний недозадушенный катаклизмами ХХ века реликт русской (а не «российской») литературы. Они породили Шукшина, но Шукшин умер. Тогда-то, в 1974 году, всё и рухнуло (а не с последовавшим в перестройку разделом писательства на «либералов», которым досталось умное золото Сороса, и «патриотов», которым досталась глупая бессмысленная недвижимость).

Почему «русская партия» проиграла войну за читателя? Потому что не работала на «подрастающее поколение» и «завтрашний день». Сомасштабный Алексину (и ценностно противоположный ему) Владислав Крапивин легко мог бы выровнять ситуацию, но не был вовлечён в общее дело и растратил силы в сомнительном одиночном плаванье. Литература для детей – это страшная сила. В 13–16 лет окончательно формируются социальные стереотипы, человек потом очень долго (если не до конца жизни) есть то, что он в этом возрасте «ест». Но страшной силой является не любая литература для детей, конечно, а только та, в которой при необходимом минимуме одарённости автора соблюдаются определённые правила.

Первое, чистота жанра. «Нетленок» детская литература не переваривает, сюжет детской книжки всегда можно пересказать в нескольких предложениях.

Второе, «ходульность». Понятно, где свои, где чужие и «что хотел сказать автор».

Третье, злободневность. Можно, конечно, пытаться подражать д’Артаньяну, но это неудобно технически. Гораздо легче получается делать жизнь с современника.

Теперь смотрите: все правила детской литературы легко проецируются на литературу «массовую». Недаром именно массовая литература (при почти полном отсутствии новейшей подростковой) правит сегодня бал. Они легко взаимозаменяются: в СССР было много подростковой при жестоком дефиците массовой. Обе эти литературы выполняют задачу, до которой серьёзная литература дотягивается лишь изредка, в выдающихся случаях. Занимаются общественным строительством. (Или демонтажом, это уж как угодно.)