Литературная Газета 6248 (№ 44 2009) - [51]

Моя первая поездка на Восток состоялась в 1957 году. Мы совершали круиз по Средиземному морю. Останавливались в Александрии, Бейруте, Стамбуле. Впечатления были яркие, но они давно перекрыты толстенным слоем более глубоких чувств и наблюдений, накопленных за все последующие годы. Что такое экскурсионные восторги при виде достопримечательностей? Смотришь, восхищаешься: ах, Голубая мечеть, София в Стамбуле, ах, Сфинкс, пирамида Хеопса в Египте… Но ты ещё не знаешь страны, людей. У тебя нет среди них друзей. Потом только, когда обрастёшь ими, начинаешь глубже понимать Восток.

— Ваш внук Евгений Сандро пошёл по вашим стопам, заинтересовался Востоком. И хотя вы как-то заметили, что «с годами собственной жизнью начинают жить дети, а потом внуки, и твоя роль в их судьбе всё заметнее снижается», разве не ваш пример повлиял на этот профессиональный выбор?

— Вообще-то внук — Евгений Примаков. Сандро — псевдоним. В честь отца, моего рано умершего сына Саши. Вот он точно в какой-то степени хотел повторить мой путь. Учился в аспирантуре, занимался Востоком в Институте США и Канады. А Женя, думаю, сам по себе избрал эту стезю. Внук прекрасно рисует, способен был стать приличным художником, но бросил. У него хорошее перо — мог бы писать не только публицистику. Телевидение — это его выбор. Я с опозданием узнал, что Женю взяли на НТВ. Он делал репортажи из «горячих точек»: Афганистана, Ирака, Пакистана, зоны племён, Палестины… Теперь собкор Первого канала на Ближнем Востоке.

— Человеку, лучше других знающему явные и скрытые опасности региона, наверное, чудовищно трудно мириться с тем, что внук то и дело оказывается в пекле. И не побежать туда, чтобы схватить, прикрыть, защитить… У вас по-мужски сдержанные отношения? Позволяете прорваться наружу тревоге и нежности?

— Мы с Женей постоянно созваниваемся. Если я по телефону спрашиваю: «Как ты себя чувствуешь? Как дела?» — Женя отвечает: «Нормально». Но, заканчивая разговор, могу сказать: «Я тебя очень люблю». Он мне отвечает: «Я тебя тоже очень люблю». И я знаю, что это правда.

Когда недавно в регионе шли боевые действия, Женя вёл репортажи с места событий. Естественно, я переживал. Но не мог же себе позволить, чтобы вырвалось: «Не забывай, это не твоя война». Тем более что сам когда-то тоже лез…

— Да уж, в курсе, что на Ближнем Востоке вам доводилось подвергаться опасности. Вы были единственным советским представителем, который в конце шестидесятых часто встречался с руководителем курдов Мустафой Барзани, противником Саддама Хусейна. Передвигались под охраной, жили в промёрзлой землянке. Во время ливанской войны не раз пересекали линию фронта в Бейруте. В день, позже названный «кровавой субботой», попали под обстрел… Журналист, востоковед Игорь Беляев убеждал нас, что «взвешенность Примакова не мешает ему быть отважным, как барс». Запомнилось это смешное сравнение. Вы в самом деле совсем не трусливы? Или профессиональное любопытство, азарт, честолюбие сильнее страха?

— Не могу сказать, что я такой уж храбрец. Каждый человек испытывает чувство страха. Плохо, когда оно превалирует над всем остальным, мешает работе. Вряд ли кто-то из корреспондентов, находящихся в «горячих точках», ничего не боится или думает, что проявляет героизм. Они стараются хорошо выполнить профессиональные обязанности. И я в своё время так же старался. Конечно, это не заурядная добросовестность. Чтобы находиться в пекле, нужно иметь адреналин в крови, быть чуточку искателем приключений. Зато какое наслаждение выполнить связанное с риском задание, расслабиться, позвонить домой и услышать, что все живы-здоровы.

— С годами готовность искушать судьбу ради профессиональных «бонусов» слабеет. Во имя чего вы сегодня стали бы рисковать?

— Я и сейчас в случае необходимости выполнил бы поручение, сопряжённое со стрессом, беспокойством. Например, когда перед самой войной в Ираке я полетел к Саддаму Хусейну, чтобы передать ему устное послание Путина, никто не мог мне дать полную гарантию безопасности. В деталях же не было известно, что и как. Но превалирующим моментом являлось то, что поручение надо выполнить. Оно важно для страны, для мирового сообщества. Это не громкие слова… Потом, что вы имели в виду, говоря о профессиональных бонусах? Уважение цеха, одобрение коллег? Разумеется, для меня такие категории всегда имели значение. Но не ради этого я подчас оказывался в не самых спокойных местах. Наверное, в первую очередь мною двигал долг. Азарт, честолюбие имели прикладное значение.

— О чём человек думает под обстрелом? Вот вы в Бейруте в 1976 году?

— Я просто не успел испугаться. В Ливане шла гражданская война. Я возвращался со встречи с руководителем маронитского лагеря Камилем Шамуном, которому передал слова Москвы о готовности сыграть посредническую роль в прекращении кровопролития. Шамун находился в президентском дворце под Бейрутом. По дороге туда повезло: ни одного выстрела. Решили отпустить машину сопровождения. Но во время беседы с Шамуном в порту началось столкновение мусульман с христианами. Оно, как огонь, перекинулось в город. Еле добрались назад. А выехавшую раньше машину сопровождения расстреляли в упор. Сидевшему в ней сотруднику нашей разведки перебило позвоночник…