Литература. XXI век. К вопросу о стандарте среднего общего образования по литературе - [24]

Среда, в которой обитали «недостроенные» персонажи Чехова, позволяла жить без труда в поте лица своего и без труда души. Опасностью для человека был он сам – немотивированный, бесхарактерный, хмурый, «вечный студент», не знающий «правды». Он живет по инерции, как живется, а если не получается, то умирает, как дядя Ваня, стреляется, как Иванов, бежит от себя, как Раневская, сходит с ума, как Рагин.

Мир героев Чехова – мир заторможенных мещан из провинции, где время остановилось. Нет войн, нет социальных проблем, нет раскаляющейся предреволюционной обстановки. Это типы с холодной лягушачьей кровью, обобщенный образ человеческого болота с его болотной эстетикой. В учебниках убогость чеховских персонажей объясняется реализмом писателя, т. е. социальными причинами. Что видел, то и описывал. Это – полуправда. Правда в том, что у него был избирательный взгляд, сфокусированный на нелепости окружающей его действительности.

Я представляю эстета, знатока Чехова, для которого важно «не что, а как», сидящего в старинном вольтеровском кресле с книгой и стаканом холодного чая. Он перелистывает страницы, улыбается мудрой улыбкой потерявшего иллюзии молодости человека, вдыхает и говорит сам себе: «Да… все мы немножко ионычи, беликовы, рагины… Ничего не поделаешь. Зато как поэтично написано, с каким подтекстом, с каким спокойным юмором».

Меня задевают два момента. Во-первых, я не нашел в мировой литературе такого поэтического изображения деградации. Здесь есть что-то болезненное. Выходит, что только русская литература такая ущербная? Более того, досадна популярность чеховских новелл. Во-вторых, правильно ли в школе изучать произведения ради чисто художественных достоинств и не брать в расчет их идейное содержание? В данном случае ощущение печального декаданса. Юноша полон сил. Он видит жизнь клокочущую, яркую, динамичную, которая может принести и радость, и горе. Он хочет радости, и чеховские недотепы бесконечно далеки от него. Вводить юношу в их мир – что лить холодную воду на голову.

Пьесы Чехова – иное дело. Если читать пьесы, то можно согласиться с Толстым, который не принимал их. Но если смотреть представление в театре, то происходит чудо. Они – раздолье для режиссеров и актеров, театральный фристайл. Персонажи оживают. Им сочувствуешь, стараешься понять, печалишься и посмеиваешься. Именно в зрительном и звуковом восприятии проявляется человеческая сущность и именно в «интеллигентном», сдержанном и очищенном от случайностей виде. Плюс еще прекрасные декорации и звук топора, вырубающего вишневый сад. И перед вами – поэтический и грустный образ уходящего времени. Склонность к ностальгии о прошлом у нас, вероятно, вечна. Итак, Чехов – это театр и только театр.

В программу включаем «Степь» как цельное произведение, анализировать которое, выделяя идейное содержание, художественные особенности и т. д., бессмысленно. Предлагаемый мной критерий АВС здесь не работает. Надо учить детей читать и просто наслаждаться великолепной прозой. Включаем также «Вишневый сад» в надежде, что ученики посмотрят пьесу в театре.

И. А. Бунин

Сказанное ниже не есть оценка творчества Бунина вообще, а исключительно под углом зрения школьного образования.

Чтобы представить себе особенности творчества Бунина, послушаем крестьянского писателя И. Вольнова. Его слова записал Горький.

1. Замечательный писатель! Вот бы эдак-то научиться! – вздыхал он и, закрыв глаза, встряхивая шапкой спутанных волос, читал на память, точно стихи: «О, какая тоска была на этой пустынной, бесконечной дороге, в этой мертвой деревне, молча стоявшей на краю ее, в этих бледных равнинах за нею, в этих жнивьях и копнах на их просторе, в этот синий степной вечер, молчаливый, как могила!»…Золотое перо.

2. Написал «Суходол», пропел панихиду дворянству, опомнился – «Деревню» написал. Вышло так: мы, дворяне, плохи, ну, а вы – еще хуже… Он, конечно, считает мужиков неизлечимыми уродами. Мы для него Азия, на четвереньках живем. Попробовал бы, помог мужику встать на задние ноги!

3. Он вышивает золотом по черному.

Историческая справка

Для классиков XIX в. мир крестьянства был – Terra incognita. Некрасов – особый случай. Тургенев только коснулся темы. Умильная народническая литература не в счет. Г. Успенский – исключение из этого правила. Чехов («Мужики», «В овраге», «Новая дача»), Бунин («Деревня») изобразили мужиков (народ) «уродами». В «Окаянных днях» революция показана как бунт черни, которая изображена на физиологически отвратительном уровне. Булгаковский взгляд на революцию не столь откровенен, но по существу близок к видению Бунина («Белая гвардия»). К слову сказать, Бальзак и Золя показали крестьян в еще более мрачном свете. Но там иное дело. У них не было вины крепостников.

Обличительный пафос русских писателей объяснялся принципиальным непониманием психологии крестьян. Только Успенский показал, что тяжелый труд, жизнь среди природы и борьба с ней один на один, вынуждали крестьян принимать ее законы, что мужицкая мораль в принципе далека от дворянской. С другой стороны, и крестьяне не понимали образ жизни и культуру имущих. Их неприязнь, перешедшую в ненависть, описал И. Вольнов. Она сполна проявилась во время революций 1905 и 1917 гг. В Европе «антикрестьянские» книги Бальзака и Золя прочли и вопрос «закрыли». Но в России эта тема имела литературное и политическое продолжение. Шолохов описал «укрощение» крестьян в «Поднятой целине». У Пастернака в «Докторе Живаго» мужики дремучи, злобны и косноязычны. Мужикоборец Сталин считал крестьянство косной стихией, тормозящей индустриализацию СССР, и имел на это собственные резоны. Возможно, что он читал Бунина и Золя и укрепился в своем мужикоборстве. В итоге была допущена величайшая несправедливость. Крестьянство признали главным виновником отсталости России и подвергли сталинским репрессиям.