Литература: путь к Золотому веку - [6]
В соответствии с иерархией стилей литературные жанры классицистической эпохи тоже делились на три группы.
К высоким жанрам относились поэма (в эпосе), трагедия (в драме) и ода (в лирике). Опыты эпической поэмы (“Петр Великий” Ломоносова, “Россиада” М. М. Хераскова) и трагедии (“Дмитрий Самозванец” А. П. Сумарокова, “Вадим Новгородский” Я. Б. Княжнина) не были особо удачными и вскоре превратились в исторические памятники (над “надутостью” поэмы Хераскова иронизируют уже в пушкинскую эпоху). Ода же стала главным жанром русского классицизма, определив его развитие от Ломоносова до Державина и потом постоянно “оживая” в творчестве Пушкина, Тютчева, даже Маяковского.
На другом полюсе, низких жанров, находились комедия (драматический род), басня (эпический жанр).
Противоположные по эмоциональной доминанте, трагедия и комедия в литературе классицизма были объединены общим принципом — знаменитым правилом трех единств: действия, места и времени. “Одно событие, вместившееся в сутки, /В едином месте пусть на сцене протечет, /Лишь в этом случае оно нас увлечет”,— четко формулировал знаменитый французский теоретик классицизма Н. Буало, который был авторитетен и в России (“Поэтическое искусство”, песнь третья. Перевод Э. Л. Линецкой).
Однако если единство места и времени было довольно легко проконтролировать (хотя критики, бывало, и спорили с автором, можно ли вместить изображенное событие в двадцать четыре часа, или драматург все-таки превысил регламент), то восприятие единства действия было более субъективным. Уже в “Недоросле”, как мы увидим, единство действия оказывается под подозрением, а позднее драматурги и вовсе позабыли про него.
Средние жанры — элегия, идиллия, песня, сатира — не пользовались в эпоху классицизма особым вниманием. Они оказались мало подходящими для больших тем и государственного пафоса литературы этого времени. Вне этой системы оказались и эпические жанры (роман, повесть, новелла) активно развивавшиеся в европейских литературах. Новая русская литература развивалась преимущественно в лирическом и драматическом роде. Интерес к эпическим, повествовательным жанрам появится чуть позднее.
Наконец, четвертой нормативной шкалой, заложенной в фундамент новой русской литературы, оказалась система стиха. На смену распространенной в ХVII веке силлабической системе, основанной на счете слогов в стихе (русские стихи, как и польские, были одиннадцати- и тринадцатисложниками), пришла разработанная Тредиаковским и Ломоносовым силлабо-тоническая (слогоударная) система, основанная на равномерном чередовании ударных и безударных (а точнее, сильных и слабых) слогов, объединяющихся в повторяющиеся “единицы”, стопы.
Четырехстопный ямб становится “центральным стихом русской поэзии (и почти единственным стихом оды)” (Л. В. Пумпянский. “К истории русского классицизма”). Однако и другие силлабо-тонические метры — двусложный хорей, трехсложные дактиль, амфибрахий, анапест — оказались самыми “долгоиграющими” нормами XVIII века, пережившими и классицизм, и множество других литературных эпох. Несмотря на все изменения, преобразования, дополнения, и сегодня, почти через триста лет, силлабо-тоническая “пятерка метров” остается ядром русской стихотворной системы.
Язык — стиль — жанр — стих: в этом семантическом квадрате развивался русский классицизм.
Начиная новую эпоху литературного развития, русские классицисты в то же время подхватили и продолжили одну из самых главных традиций древнерусской литературы — ее обращенность к общим вопросам бытия. Но вместо Русский земли, князей и святых они воспевали теперь величие императоров (чаще — императриц) и государства.
“Мысли ‹…› людей классического века (кроме богословия) были об одном: о государстве. Судьбы и назначение России, общие судьбы народов и монархов — вот что занимало людей, которые сами видели рождение нового государства и были детьми политического деяния…” (Л. В. Пумпянский. “К истории русского классицизма”).
Русских писателей-классицистов вдохновляла вера как в перспективы созданного Петром государства, так и в богатство русского языка.
“Карл Пятый, римский император, говаривал, что ишпанским языком с Богом, французским — с друзьями, немецким — с неприятельми, италиянским — с женским полом говорить прилично. Но если бы он российскому языку был искусен, то, конечно, к тому присовокупил бы, что им со всеми оными говорить пристойно, ибо нашел бы в нем великолепие ишпанского, живость французского, крепость немецкого, нежность италиянского, сверх того богатство и сильную в изображениях краткость греческого и латинского языка”, — пел изысканную риторическую хвалу языку М. В. Ломоносов (“Российская грамматика”. Предисловие).
Классицизм был искусством важных тем, общественного пафоса, строгих норм и объективного изображения. Главный его принцип определялся как подражание природе (натуре).
Следующее литературное направление и художественный метод — сентиментализм — решительно пересматривает этот принцип и его многочисленные следствия.
