Литература Древней Руси - [28]
«Художественная характеристика Святослава Киевского, — отмечает Н. С. Демкова, — отличается от характеристики других, здравствующих князей. Основной прием описания Святослава — эпическое преувеличение, и в этом отношении образ Святослава очень близок таким давно умершим героям «Слова», как Всеслав Полоцкий, Олег Гориславич, Ярослав Осмомысл, чьи характеристики завершены, закончены (в отличие от Игоря, Всеволода, Рюрика и других).
Гиперболизация мощи Святослава, которой тот в действительности не обладал, напоминает принцип создания посмертной княжеской похвалы в летописи и кажется ретроспективной».[63] Образы сна Святослава, по мнению исследовательницы, также напоминают о смерти великого князя. Все это может указывать на то, что «Слово» написано после смерти Святослава Киевского, умершего в июле 1194 г. «Слово» не могло быть написано и позднее мая 1196 г. — в этом месяце умер Всеволод Святославич, брат Игоря, а в конце памятника провозглашается здравица Буй-Туру Всеволоду.
Но почему же автор десятилетие спустя вспоминает поход Игоря с таким публицистическим пафосом? Н. С. Демкова предполагает, что «Слово» — это актуальный призыв к русским князьям, вызванный событиями 1194-1196 гг. Это были годы ожесточенной борьбы за право обладать киевским престолом между Рюриком Ростиславичем, ставшим теперь киевским князем, и Ольговичами — Ярославом Черниговским, Игорем и Всеволодом Святославичами. Дело доходит до вооруженного конфликта. Рюрик призывает на помощь половцев. И летописец с горечью отмечает, что они «устремилися на кровопролитье и обрадовалися бяхуть сваде (ссоре, раздору. — О. Т.) в рускых князех».[64] Естественно, что в эти годы чрезвычайно актуальной становится тема пагубности княжеских междоусобиц перед лицом половецкой опасности, а этой теме и посвящено «Слово». В конфликтной ситуации 1194-1196 гг. автор «Слова», по мнению Н. С. Демковой, стремится также «оправдать черниговских князей за поражение 1185 г., доказать их военное и моральное право быть руководителями в княжеских союзах, ибо они выступали как мужественные представители Руси против «поганых», они уже «доспели на брань»; не так далеко ушло время успешного правления Киевом одного из Ольговичей — Святослава Всеволодича, мудрого и заботливого князя».[65] Итак, заключает Н. С. Демкова, мы наблюдаем в «Слове о полку Игореве» отражение не только общерусских, общенародных идей — страстного «призыва русских князей к единению», к борьбе против врагов родной земли... но обнаруживаем и связи его с конкретной политической ситуацией середины 90-х годов XII в., следы его злободневного отношения к событиям и людям».[66]
Гипотезы Б. А. Рыбакова и Н. С. Демковой требуют еще внимательного, всестороннего анализа. Но заметим, что до них никто не предлагал датировки «Слова», основанной на совокупности данных — анализа образов в связи с конкретной политической ситуацией на Руси. Обычно датировка «Слова» временем до 1187 г. опиралась лишь на один факт: в памятнике упоминается как живой Ярослав Осмомысл (умерший в 1187 г.). Но обращение к Ярославу в «златом слове» возможно и после смерти князя: ведь в 1185 г., о котором повествуется в памятнике, он был жив и мог прийти на помощь своему зятю.
Неоднократно предпринимались попытки установить имя автора «Слова». Автор, бесспорно, был человеком с широким государственным кругозором, отлично ориентировавшийся как в русской истории, так и в политической обстановке своего времени, и при этом еще человеком большой книжной культуры и огромного таланта. Но нам неизвестно какое-либо конкретное лицо того времени, обладавшее всеми перечисленными качествами. Поэтому все предполагавшиеся ранее кандидатуры на роль автора «Слова» (Тимофей Рагуилович, Митуса, Рагуил Добрынич, Беловод Просович, сам Игорь и т. д.) не могли быть серьезно обсуждены хотя бы потому, что нам не известны ни взгляды этих людей, ни наличие у них литературных способностей. Более основательна гипотеза Б. А. Рыбакова, высказавшего осторожное предположение[67], что автором «Слова» мог быть летописец Петр Бориславич. Если атрибуция ряда летописных фрагментов Петру Бориславичу верна, то мы можем судить и о его политической программе, и об особенностях его языка и слога. И в том и в другом между летописцем и автором «Слова» Б. А. Рыбаков усматривает общность. Однако исследователь все же считает необходимым так резюмировать свои наблюдения: «Нельзя доказать непреложно, что «Слово о полку Игореве» и летопись «Мстиславова племени» (имеются в виду приписываемые Петру Бориславичу фрагменты Ипатьевской летописи. — О. Т.) действительно написаны одним человеком. Еще труднее подтвердить то, что этим лицом был именно киевский тысяцкий Петр Бориславич. Здесь мы, вероятно, навсегда останемся в области гипотез. Но поразительное сходство, переходящее порою в тождество, почти всех черт обоих произведений (с учетом жанрового различия) не позволяет полностью отбросить мысль об одном создателе этих двух одинаково гениальных творений».[68]
Жанр «Слова о полку Игореве». Весьма сложным оказывается и вопрос о жанровой принадлежности «Слова». Автор памятника не может нам помочь: он сам называет свое произведение то «слово» («Слово о пълку Игореве...»), то «песнь» («Начата же ся тъи песни по былинамь сего времени...», «Певше песнь старымъ княземъ...»), то «повесть» («Почнемъ же, братие, повесть сию...»). Не имеет «Слово» аналогий среди других памятников древнерусской литературы. Следовательно, это либо произведение исключительное в своем жанровом своеобразии, либо — представитель особого жанра, памятники которого до нас не дошли, так как жанр этот, сочетающий черты книжного «слова» и эпического произведения, не был традиционным. Быть может, произведения этого жанра, предназначенные в первую очередь для устного исполнения, вообще редко записывались.
