Литература, 7 класс. Часть 1 - [12]

– Мальчишки, что вам от меня нужно?.. У, назойливые мухи, грязные клопы, блохи нахальные! Или я, по-вашему, Черепичная гора в Риме, чтобы бросать в меня столько черепков и черепицы?

Слушая, как он бранится и всем отвечает, за ним следовала всегда толпа народу, и ребятишки сочли за лучшее слушать его и не швыряться.

Когда он проходил однажды по лоскутному ряду Саламанки, к нему обратилась одна продавщица платья:

– Вот вам крест святой, сеньор лиценциат, у меня душа болит, глядя на ваше несчастие. Только что поделаешь: плакать не могу!

Тот повернулся к ней и мерно проговорил:

– «Filiae Hierusalem, plorate super vos et super filios vestros»[41].

Муж тряпичницы понял соль этого ответа и воскликнул:

– Друг мой, лиценциат Видриера[42] (это имя сочинил для себя безумный), да вы, я вижу, скорее плут, чем сумасшедший!

– А мне это все равно, лишь бы я только дураком не был, – отрезал тот.

Проходил он как-то мимо злачного заведения, сиречь публичного дома; увидев, что у дверей стоит множество его обитательниц, он заметил, что это – лошадки из армии самого сатаны, сделавшие привал на адском постоялом дворе.

Некто спросил его, какой совет или какое утешение может он дать его другу, весьма огорченному тем, что жена его убежала с другим. На это Видриера ответил:

– Скажи ему, чтобы он возблагодарил Господа за позволение удалить из дому врага своего.

– Значит, и искать не нужно? – спросил собеседник.

– Ни под каким видом, – сказал Видриера, – найти ее – значило бы найти вечного и неподкупного свидетеля своего позора.

– Допустим, что это так, – сказал тот. – А что мне делать, чтобы жить в мире с женой?

И получил ответ:

– Предоставь ей все, что ей надо, и позволь ей командовать над всеми домашними; не допускай только, чтобы она тобой командовала.

Один мальчик ему сказал:

– Сеньор лиценциат, я хочу удрать от отца: он все время меня сечет.

Видриера ответил:

– Запомни, дитя, что отцовская розга – еще не бесчестье, а вот розга палача – та действительно позорит.

Стоя как-то у церковных дверей, Видриера увидел, что мимо проходит крестьянин из числа вечно похваляющихся своим «старинным христианством», а следом за ним идет другой, не имевший столь лестной славы; поглядев на них, лиценциат громко крикнул крестьянину:

– Эй, воскресенье, посторонись: дай место субботе!

О школьных учителях он говорил, что они счастливы уже потому, что всегда имеют дело с прелестными ангелами, и могли бы стать еще счастливее, если бы ангелочки эти не были сопливы.

Некто спросил, каково его мнение о сводницах. Он ответил, что сводничают обыкновенно не чужие, а свои же знакомые.

Слух о его безумии, ответах и остроумных словцах разнесся по всей Кастилье и дошел до одного вельможи и важного сеньора, проживавшего в столице и пожелавшего с ним поближе познакомиться. Он обратился к знакомому кабальеро, своему другу, жителю Саламанки, прося препроводить к нему чудака. Повстречав однажды нашего героя, тот сказал:

– Вы знаете, сеньор лиценциат, одно видное лицо в столице желает вас видеть и приглашает вас к себе.

На это Видриера ответил:

– Простите меня, ваша честь, но для дворца я не гожусь: я человек робкий и льстить никому не умею.

Тем не менее кабальеро удалось отправить его в столицу с помощью следующей хитрости: он поместил чудака в одну из двойных корзин, в каких обычно перевозят стекло, наполнив для равновесия вторую ее половину камнями и подложив в солому несколько стеклянных вещей, чем дал Видриере понять, что его перевозят как стеклянный сосуд. Прибытие в Вальядолид состоялось ночью. Из корзины Видриеру выгрузили в дом сеньора, пославшего за ним. Тот его ласково встретил и сказал:

– Добро пожаловать, сеньор лиценциат! Как вы чувствовали себя в пути? Как ваше здоровье?

– Всякая дорога хороша, когда она оканчивается, кроме разве дороги на виселицу. Состояние моего здоровья всегда среднее, ибо шалости пульса и мозга у меня как-то уравновешиваются.

На следующий день, увидев великое множество соколов, кречетов и других ловчих птиц, сидевших на своих насестах, он сказал, что для каждого вельможи и знатного сеньора соколиная охота, несомненно, является самым подходящим на свете занятием, но тем не менее им следует помнить, что в этом деле расход превышает приход по крайней мере в две тысячи раз. Травить зайцев, по его мнению, тоже очень занятно, но особенно хорошо это выходит, когда борзых вам ссужает сосед.

Кабальеро пришлось по вкусу такое безумие, и он позволил своему гостю ходить по городу под надзором и охраной человека, следившего за тем, чтобы его не обижали мальчишки. Эти последние и вся столица узнали его в шесть дней, и на каждой улице, на каждом шагу и углу приходилось ему отвечать на вопросы прохожих.

Между прочим, один студент спросил его, не поэт ли он: юноша, видимо, решил, что Видриера на все руки мастер. И вот какой он услышал ответ:

– До сих пор я не был ни настолько глуп, ни настолько счастлив.

– Не понимаю, при чем тут глупость и счастье, – заметил студент.

Видриера объяснил:

– Я не настолько глуп, чтобы сделаться плохим поэтом, но и не настолько счастлив, чтобы удостоиться чести быть хорошим.