Листья полыни - [31]

Потом потянулся черный лес, но Некрас шел уверенно: в двух дневных переходах звучала на разные лады проезжая дорога, ведшая из самого Нарлака на Восходные побережья. Сейчас на пути было глухо, но дорога помнила о том, что было совсем, по сути, недавно, и вместо торговых обозов странствовало по ней из конца в конец, с легкостью преодолевая леса и горы, их разноголосое эхо.

Здесь ему выпала доля: нарлакский обоз из двадцати повозок направлялся в страну манов. На обычных купцов обозники не походили — уж больно соблюдали порядок: выставляли стражу на ночь, старшего слушали как родную мать и вовсе мало говорили о своем торговом промысле — а ведь о нем-то купчанины более всего горазды беседовать! Некрас не спрашивал ни о чем, слушал только да изредка отвечал на вопросы: один из нарлакцев по имени Ригард разумел сольвеннскую речь, а речь веннская и сольвеннская вельми похожи были, не успели столь же размежеваться, сколь и народы. Кудесник успел рассказать о том, как мергейты нагрянули и каково им в веннском краю пришлось.

Ригард потом растолковал все своему старшине. Тот в светло-рыжую бородищу свою ухмыльнулся, видно остался доволен. А откликались люди эти отнюдь не на те звуки, что обычно торговцам присущи, — Некрас эти звуки незаметно из дуды своей кудесной извлекал да слушал, как отзовется. Сорок и еще двое из тех, что с обозом шли, были ратники или старшины ратные, только истинное ремесло свое зачем-то укрывали. То есть зачем укрывали — это Некрас вполне уяснил себе: кому из разумных людей блажь такая взбредет, чтобы в оружии во вражеских землях расхаживать и думать, что тебя не тронут и не приметят? А вот что хотели, то было неизвестно: из того, что Некрас по пути слышал, все ясно было, каковы собой мергейты-степняки и чего от них ожидать, так что, к чему нарлакцам целый отряд понадобился в такой дали, было невнятно.

Другие два десятка и еще четверо все же более походили на купцов. Не на купцов даже, а на тех, кто сам торг в лавке ведет или за товаром ездит по приказу купца, — Некрас не знал, что такой человек приказчиком называется. Только и эти скрытничали, а старшего своего пуще нарлакских ратников слушались. Ригард говорил, посмеиваясь, что за товаром, дескать, едут, да таким, что война не война, а всегда нужен и деньги немалые сулит. За тем товаром едут, а заодно и их, честных купцов, провожают.

Те, с кем ехал Ригард — служилые воины нарлакские, — везли с собой ткани да украшения всяческие, цену коим Некрас не знал. Впрочем, ему не до того было. Он смекал, где бы ему от нарлакцев отстать, потому как навряд ли мергейты, с коими по пути всенепременно повстречаться придется, не ведают о том, с кем их воеводы войну теперь ведут. А ну как признают в Некрасе венна? Некрас не столь самих мергейтов страшился, сколь опасался, что его же попутчики его и продадут. Скажут: «Вот, держите, венн вам в полон, а нас за то отпустите».

Но покуда боги к нему благосклонны были и от сил враждебных берегли. Лес поредел скоро, и потянулась степь с травою, высокой и жесткой. К такой траве кони степняков не привыкли, оттого и мергейтов здесь не было. Край этот всегда пустынен был, а сейчас и вовсе обезлюдел.

Так и проехал он с нарлакцами до земель манов, до самой их границы.

Земля эта была для Некраса столь нова, что он не смог быстро разобраться в том, какова ее природа и как здесь надлежит общаться со звуками. На первый взгляд, по сравнению с лесами веннов, с полноводной речистой Светынью, было здесь голо, глухо и пусто. Реки появлялись неведомо откуда и пропадали неведомо куда. Озера кочевали с места на место. Жизнь влачилась вслед за водой, оставляя на покинутых внезапно местах окаменелые следы. Здесь властвовали камень, песок и пыль. Там, дальше на восход, куда двинулись нарлакцы, ближе к морю земля эта становилась иной: там были быстрые реки, вододержи и ручьи, сотворенные человеком, большие огороды и зеленые кусты с полупрозрачными ягодами, зачем-то возделываемые с особой любовью, небольшие, но родящие дважды в год поля, а по склонам ближних гор — пажити.

Кое-что об этом Некрас услышал сам, ловя и различая звуки с дальних рубежей, что-то рассказал старик караванщик. Но от края, где сейчас очутился Некрас, до той части страны манов было добрых пятнадцать сотен верст. И туда, к берегам едва слышимого отсюда великого водного простора, ему вовсе не было нужно. Горы, по дорогам коих лежал его путь, дыбились на полдень и закат, но даже громовые их вершины еще не были видны отселе.

Некрас остановился в безлюдном теперь приюте. Кроме него здесь жил хозяин с семьей и работниками, помогавшими в хозяйстве и пасшими маленькое стадо овец. Это была половина от тех, что прежде служили здесь. Кого-то убили мергейты, кто-то бежал, а кто-то просто ушел — не то с мергейтами, не то к лихим людям подался. Еще жил здесь один купец, ухитрившийся как-то сохранить часть своих денег и спастись сам. Ныне он ожидал, пока хоть кто-нибудь пойдет с обозом в Нарлак, или к сольвеннам, или еще куда-нибудь, лишь бы только на закат, подальше от мест, где были теперь мергейты. С купцом были двое сыновей — чернявые молодцы с жаркими глазами. Ни единого слова ни на каком языке, опричь языка манов, они не знали, кричали друг другу что-то гортанно, подзадоривая, но с клинками своими, с коими не расставались даже во сне, объяснялись жестами столь ловко, что не трудно было понять, почему же купцу удалось унести ноги и сохранить на плечах голову.