Листья лофиры - [76]

Я не успел присмотреться к нему, этому новому миру: впереди медленно поднималось навстречу плоское глиняное селение, и вот уже машины катят по тихой безлюдной улице, по обе стороны которой протянулись серые дувалы и одноэтажные глиняные домики с закруглившимися от ветров и дождей карнизами. Зелени мало, и маленькие деревца, как и на земле сереров в Сенегале, заботливо прикрыты колпаками из колючих ветвей; редкие манговые деревья и пальмы сразу же бросаются в глаза, выделяясь на сером однотонном фоне.

Кое-где за глиняными заборами виднеются конические соломенные крыши хижин; наверное, там живут те, кого не устраивают плосковерхие домики с торчащими из стен палками-креплениями и водостоками, — живут недавние скотоводы-кочевники или землепашцы, переселившиеся в городок… Как ни странно, знакомая картина; нечто подобное я видел на Чукотке почти двадцать лет назад: оленеводы, переходя на оседлый образ жизни, ставили рядом с добротным рубленым домом родную ярангу и продолжали жить в ней, а дом пустовал…

Я думал, что мы проскочим и это селение, как проскочили уже многие другие, но джип резко затормозил на центральной площади у большого полуразрушенного здания непонятного назначения и непонятной архитектуры.

— Город Бандиагара, — сказал нам Баккори Трауре, выходя из машины.

Напротив непонятного уродливого здания располагалось сооружение, на первый взгляд, показавшееся мне загадочным: высокий дувал, примыкавший к большой глиняной коробке с прямоугольным дверным проемом, был украшен по углам и у входа изогнутыми глиняными «клыками» с белыми полыми шариками на остриях. Точно такие же «клыки» поразили нас вчера вечером в Мопти у мечети, но там они находились на земле, у подножия здания, и шариков на них не было… Подойдя к распахнутой дощатой двери во двор, я обнаружил составленные возле порога сандалии (дощечки с одним ремешком) и услышал негромкое пение: загадочное сооружение без всяких украшений, похожее на высокую глиняную коробку с пристроенным «клыкастым» дувалом, оказалось бандиагарской мечетью.

А разгадать назначение странного здания, за фасадом которого паслись на развалинах остророгие козы, помог нам Мамбе Сидибе, догнавший нас на второй машине… Чувствуя наш интерес ко всему африканскому, он принялся в подробностях рассказывать не слишком сложную историю городка Бандиагара, а я вспоминал Сен-Луи, вспоминал плацдарм в устье Сенегала, использованный губернатором Федербом для захвата внутренних районов африканского континента, — о нем невозможно забыть, когда разъезжаешь по странам бывшей «Французской» Западной Африки.

Как и большинство других городов на земном шаре, Бандиагара некогда была деревней, но деревней, так сказать, стольной: Бандиагара служила резиденцией вождю одного из племен тукулеров, обитавших здесь по соседству с догонами, а то и бок о бок с ними. История сохранила имена некоторых из вождей. В Бандиагаре правили Тидиаиь Амаду, Тапсиру, Секу, Маниру, Амаду, Лам Дюббе… Кому-то из последних вождей Бандиагара не понравилась, и в 1887 году он перенес свою резиденцию в селение Хамдалай, что находится в тридцати километрах отсюда… Мамбе Сидибе не знал, что побудило владыку Бандиагары переменить местожительство, но я подозреваю, что он предпочел уйти подальше от французов, уже захвативших к тому времени долину Нигера. Во всяком случае, ровно через шесть лет, в 1893 году, Бандиагара Оыла захвачена французской воинской частью, во главе которой стоял рядовой конкистадор-колонизатор полковник Аршинар.

Вот этот самый Аршинар и провел прежде всего в жизнь три мероприятия: разрушил сплошные крепостные стены, опоясывавшие Бандиагару, назначил «королем» Бандиагары местного старика тукулера Ажибуталь и выстроил ему, для поднятия престижа новой власти, саманный дворец…

Потом, конечно, на «престоле» сидело еще несколько назначенных «королей», или «шефов», как их стали именовать по-французски, а сейчас об этих временах напоминает невысокий пирамидальный обелиск — памятник жертвам колониализма, воздвигнутый вскоре после провозглашения независимости.

Ныне Бандиагара — центр округа, который в отличие от моптийского не может так же определенно похвалиться предстоящим ему большим будущим: песчанистые, покрытые твердой латеритовой коркой плато отнюдь не лучшие угодья для земледелия, и лишь экстенсивное скотоводство (бандиагарцы торгуют, кстати, шкурами) имеет некоторые перспективы.

Живут в Бандиагаре догоны (их большинство), туку-леры, пэль, бамбара, манига, малинке, хауса, сонгаи, марка, живут в полном согласии, и теперь между ними, чего почти не было раньше, все чаще случаются смешанные браки: племенные барьеры постепенно уходят в прошлое.

Наглядным подтверждением тому послужила, между прочим, семья коменданта округа и города Бандиагара товарища Альфа Тидио, с которым мы встретились после завтрака: сам он по национальности пэль, а жена у него — марка, представительница сравнительно небольшого племени.

Позднее я с удовольствием вспоминал эту семью: невысокого, как и почти все фула, красавца коменданта в барашковой шапочке, традиционном халате; комендант носил пышные черные усы, что редко можно встретить у африканцев, а живые внимательные глаза его так блестели, что казались покрытыми лаком. Более темная, очень симпатичная супруга коменданта вышла к нам в ярком, европейского покроя, сильно декольтированном платье, причем одно плечико было на африканский манер приспущено; шею молодой женщины украшали стеклянные бусы, подобранные в топ к платью, а уши — сложной конструкции серьги; обе руки комендантской супруги были заняты: в одной она держала элегантную дамскую сумочку, а в другой — маленького ребенка, девочку в белой распашонке и с сережками в ушах; наверное, жена коменданта относилась к категории женщин, хорошо понимающих юмор: большие продолговатые глаза ее прямо-таки излучали озорное лукавство, а подвижные очень выразительные губы все время растягивались в улыбку, но по-своему понимаемое приличие мешало ей посмеяться и весело поболтать с нашими женщинами… В Мали, как и всюду, где преобладает мусульманство, существует многоженство, но эти супруги построили свою семью на новый лад.