Листья коки - [4]

Синчи припомнил последнюю из переданных им депеш и спросил не без колебания:

— А если… эти влюбленные не захотят уступить? Тогда что? Неужели нет выхода?

— А какой может быть выход? Глупо ты рассуждаешь!

— Ну, они могут попытаться бежать…

— Бежать? Только инкам, куракам да жрецам разрешается свободно путешествовать по стране. Всех остальных задерживают у первого же сторожевого поста. Всякий обязан находиться там, где ему положено, и делать свое дело. Бежать? Тоже выдумал! На всех дорогах — сторожевые заставы, на границах — тоже; в селениях и в городах — правители-камайоки. А ты сможешь пробраться через горы по нехоженым тропам? Попробуй-ка? И разве тебе дадут провизию на складе, если ты не несешь кипу или не имеешь такой бляхи, как у камайока, направляющегося по делам службы? В нашей стране — Тауантинсуйю, где властвуют сыны Солнца, должен быть абсолютный порядок. Делай, что тебе приказано, и помалкивай. Не смей и помышлять о побегах!

— Да и зачем это нужно? — поддержал начальника сосед Синчи с левой стороны. — Разве нам плохо? Если ты земледелец, то тебе всем селением строят дом и каждый год выделяют участок земли. Случись голод или несчастье — тебе помогут. Я знаю это по себе, я сам из крестьян.

— А я из семьи рудокопа. Это тоже труд уважаемый. Вот и нам дом построили, обеспечили едой, одеждой, шерстью, домашней утварью. Сушеного мяса-чарки у нас всегда вдоволь, сладкой кукурузной чичи получали сколько душе угодно, а однажды, когда сын Солнца посетил наш рудник, нам выдали по бочонку хмельной соры.

— Соры? Но ведь это напиток инков, кураков и жрецов. Он не для простых людей.

— Да, знаю. Однако в тот раз все-таки дали. Зима стояла очень суровая. Может, потому и дали.

— Ну, рассказывай! А что она такое, эта сора? Хороша?

— Хороша ли? Нет. От нее глотка огнем горит. А выпьешь кружку-две — и словно тебя подменили. Пьешь, веселишься, и все тебе по душе, никто не страшен, на все ты готов. Потом засыпаешь как убитый. А глаза продрал, все опять по-старому.

— Выходит, если хватишь этой соры, то и сбежать недолго.

— Хе-хе, наверное! Потому-то ее нам и не дают.

— Все по указке, — буркнул кто-то в темноте. — Везде приказывают: и кем ты должен быть, и где обязан работать, кого и когда в жены брать и даже что пить.

— А ты чего хочешь? Разве можно иначе? Где же тогда взять добровольцев для работы в горных рудниках? Или чтобы рыть каналы над мамакочей? Да хотя бы даже для того, чтобы работать гонцом? Во всем должен быть порядок.

Но Синчи настойчиво возвращался к тому, что его волновало.

— Ну, хорошо. Убежать трудно. Но все-таки убегают. Мало ли переселенцев живет среди чужих племен? Аймара среди кечуа, колья, чанка среди сечура… Каждому, конечно, хотелось бы жить со своими! Но все-таки бегут. А что бывает, если беглецов ловят?

— Иногда убивают для устрашения других, а чаще всего обрекают на неволю. Мужчин отправляют на самые тяжелые, высокогорные рудники или заставляют рыть каналы в пустыне, ну, к примеру, те, огромные, в Наске. А женщин отдают во дворцы инков. (Там они прядут, вышивают, прислуживают, — объяснил бегун, который был из семьи рудокопа).

— Так ведь те же самые работы выполняют и свободные люди. Дороги, каналы прокладывает на своей территории самостоятельно каждая область. На рудниках работают целыми селениями, взять хотя бы твое, например.

— Ну, конечно. И все-таки есть разница. Там свое время отработал — и свободен. Идешь домой, к жене, детям, у тебя своя земля, свой сад, можно разводить агавы на сок и волокно, женщины вышивают тебе одежду, украшают стены твоего дома коврами.

— Моя мать была большой мастерицей, она могла выткать даже такой ковер, как наска!2

— Наска? О, это трудная штука. За наску можно получить все что угодно… Если же кто-то работает, отбывая наказание, то целый день над ним стоят с палкой, а ночью он сидит под замком. Вот какая у него жизнь! Ни женщины, ни семьи, ни дома, ни праздников.

— Ох, значит, бывают и такие, что готовы бежать? Из-за женщины!

— Конечно, бывают. Молодые всегда глупы. Высмотрел себе одну-единственную, и только ее и подавай ему. А меж тем все они одинаковы. И бежать, навлекая на себя опасность, нет никакого смысла. Лучше сиди себе тихо, а тяжело станет — пожуй листьев коки, все как рукой снимет.

— Хоо, сверху двойной сигнал. Готовься! — закричал наблюдатель со сторожевой вышки, прерывая их беседу.

— Ну, Синчи, хочешь отдохнуть или отправишься обратно? — спросил начальник поста.

— Побегу назад, — без колебаний отозвался молодой бегун. — Мне отдых не нужен.

На этот раз он получил связку кипу, старательно завернутую в тонкую циновку, с приказанием вручить ее в столице, городе Куско главному кипу-камайоку, и выслушал длинное, труднозапоминаемое послание, адресованное верховному жрецу.

— Благочестивому уильяк-уму доносит курака Ауки, правитель уну Анкачс. В долину под Уаскараном прибыли люди великого инки Атауальпы из города Кито. Они убили священную птицу коренкенке и забрали с собой два пера. Получены вести из Кито, что великий инка возложил на себя повязку властелина со священными перьями коренкенке. Он провозгласил себя сыном Солнца, сапа-инкой…