Листопад в декабре - [3]

Полынин увидел газетный ларек, вздохнул: «Эх, взять, что ли, от скуки газетку почитать? Чего там в мире-то происходит?» Он купил газету и увидел таблицу выигрышей по займу. «Ага, а ну-ка, проверим, чем черт не шутит, может, и выиграю».

Полынин дождался отправления поезда, а затем прошел в служебное купе и развернул газету. Облигаций с ним не было. Вместе с Бричкиным, накануне отъезда из Москвы, он попросил секретаря начальника вокзала Раю отпечатать на машинке номера облигаций.

Полынин поискал выписку в карманах, в бумажнике, но не нашел.

— Что за фокусы? — проговорил он, раскрыл папку с квитанциями, служебными записями, актами и сразу же увидел розовый листок с номерами облигаций.

«Как он сюда попал?» — удивился Полынин, закрыл дверь на ключ, не спеша и основательно стал исследовать таблицу. И вдруг вздрогнул, торопливо принялся смотреть то в газету, то на список номеров, то опять в газету. Он побледнел, руки задрожали.

— Да нет, не может быть! — пробормотал он, схватил карандаш, подчеркнул номер в таблице и сравнил его с номером в выписке. Полынин откинулся назад и, привалясь к стенке, сидел некоторое время обалдело. За дверью раздались голоса — злой красноносой пассажирки и пассажира в кожаном пальто. Они ссорились. Полынин вскочил, проверил дверь. Потрясенный, смотрел на газету — он выиграл пятьдесят тысяч. Полынин снова бросился к таблице — может, ошибся? Нет, все точно. За дверью опять раздались голоса; он стремительно свернул газету, выписку номеров, положил их в бумажник и спрятал его в карман около сердца.

В этот необыкновенный день Полынин с усердием драил вагон, бубнил песню и ухмылялся.

Хорошо было помечтать под стук колес о том, как он уволится и уедет на Волгу. Да, да, есть такой городок Вольск; он купит домик и моторную лодку, обязательно моторную лодку. На ней можно хорошо подзаработать: во-первых, на перевозе горожан через Волгу на пляж, во-вторых, можно большой доход иметь, вылавливая плывущие бревна, доски, поленья, а в-третьих — рыбалка. Разве это не доходная статья? Эх, черт, можно припеваючи зажить! Сыт, пьян и нос в табаке, а что еще человеку-то нужно?

Цыганское темное лицо Полынина улыбалось. А перед глазами все лежали аккуратные твердые пачки денег. В каждой тысяча, и таких тугих кирпичиков, перепоясанных бумажными ленточками, полста. Они лежат столбиками, при виде их перехватывает дыхание.

«Черт возьми, как еще долго до Москвы! — в нетерпении думал Полынин. — До Читы пять суток да обратно семь. Это же можно с ума сойти!» А день тянулся так медленно! Наконец стало смеркаться. Далеко в поле пылал костер, озаряя людей и груду выкопанной картошки. Полынин сдал дежурство Бричкину, ушел в спальное отделение, завешенное одеялом, разделся и лег. Но среди ночи его стал мучить страх: «А вдруг это опечатка? А вдруг там, в общежитии, облигации украли? А вдруг случится крушение и я погибну? Всего можно ожидать от этой жизни. А я-то, дурак, размечтался, не взял, а уж ощипал, — еще сглазишь».

В окне виднелся новорожденный месяц, а рядом переливалась звездочка. Они были так ярки и чисты, что казались новенькими, звонкими. Поезд остановился, и снаружи послышались голоса. Впервые за весь день Полынин подумал: «Наверно, опять Бричкин около Галины увивается… А, пропадите вы все пропадом, не до вас теперь». И он в нетерпении соскочил с полки, вытащил из бумажника газету, выписанные номера и принялся вновь проверять.

…Бричкин днем не мог уснуть. Лежа на животе, все смотрел в окно. Мелькнули улицы Кунгура. Проносились горы в лесах, речки осенние, синевато-зеленые, мостики через них, сколоченные из белых березок. Кружились хороводами островерхие ели, похожие на часовни, пылали при дороге забытыми кострами красные осины, гнулись под ветром рябины, раскачивая алые корзиночки ягод. Замирало сердце — думалось о Галине.

А потом черное небо забрызгали крупные звезды.

Подошла Галя.

— Фу, зябко что-то… Мерзну, як паршиве порося… А ты знаешь, Микола, я ведь по облигации сто карбованцев выиграла! Чуешь?

— Но-о, а я еще не проверял…

— Так чого ж ты зеваешь? На, у меня газета е, провирь, — вытащила из кармана шинели пирожки, завернутые в газету, и оторвала от нее замаслившуюся таблицу.

Но Бричкину было не до облигаций. Ночь, звезды, ветер, зеленые, красные огни семафоров, гудки, звон буферов, тихая станция в лесах Урала. Хорошо! И Бричкин вздохнул.

Летят перелетные птицы… —

запел тихонько, и Галя поддержала:

Ушедшее лето искать…

Галя подняла фонарь, осветила лицо Бричкина; он смущенно и ласково улыбался.

— Чего ты, як на именинах? — посмеивалась она. — Ну, шо ты за казак, тебе бы в кудри ленты заплести…

Поезд шел хорошо, без опоздания — по графику. Бричкин, задумчиво улыбаясь, подмел в тамбуре и только тут вспомнил о таблице. Поискал в кармане список номеров и не нашел. Отвернув повешенное одеяло, потихоньку вошел в спальное отделение.

— Ты чего? — спросил тревожно Полынин.

— Где-то потерял свой листок с номерами облигаций. Ты не находил?

— Нет, — Полынин притворно зевнул, — я свои проверил, пустой номер потянул.

Бричкин порылся в чемодане, в карманах пиджака, висевшего на стене, и махнул рукой: