Листая страшные страницы - [10]

Но бесплатный труд — только одна сторона репрессий. А кроме нее существовали еще три.

Четыре стороны репрессий

Палачи нигде не живут долго, если иметь в виду исполнителей, а не зачинщиков этого дела. Палачи постепенно накапливают знания, именно те, которые не нужно накапливать. И как человеческий материал — они заведомая дрянь. Но в любом уважающем себя государстве дряни достаточно. Поэтому старых палачей регулярно меняют на новых. Тут Сталин ничего особенного не выдумывал, и, когда проводил в 1938 году смену Ежова на Берия, вычистил аппарат НКВД так, что в некоторых его областных управлениях осталось менее десяти процентов от прежнего состава.

Это — вторая сторона репрессий, и причины ее, как мы видим, незамысловатые: ротация палачей.

Третья сторона — те самые люди, которые находились в непосредственном поле зрения Вождя, то есть партийно-управленческая элита.

Их индуктивный Сталин прекрасно чувствовал. Вот почему при многочисленных акциях по чистке верхних эшелонов государственного аппарата некоторые люди проработали рядом с Вождем десятилетия, а другие погибали уже через год.

В начале девяностых, среди прочего, много писали о бывшем министре иностранных дел Литвинове. О его непримиримом отношении к Сталину и даже о том, что Литвинов совсем не скрывал своего отрицательного к нему отношения. Очень не любивший по каким-то личным мотивам Литвинова Жданов[4] несколько раз рассказывал в кругу своих партийных замов, что однажды в разговоре с ним Вождь очень беззлобно и снисходительно отзывался о Литвинове (который так и не был никогда репрессирован) и говорил: «Нет другого человека, который так бы меня боялся. Сам себя поставил на колени. Жалко его».

Вместе с тем, судьба, например, такого человека, как Бухарин, была предрешена тем, что внутренне он ставил себя гораздо выше Сталина. И никакая демонстрация покорности и готовности выполнять вторые и третьи государственные роли тут помочь не могла. То же самое касалось интеллигентов старой ленинской гвардии. Людей, считавших себя намного интеллектуальней и образованней Вождя. Абсолютная власть не может допускать эрозии авторитета.

Четвертая, и самая загадочная

Четвертая и последняя сторона репрессий совсем другого рода и интересна для нас более всего. Это — широкие репрессии военно-командного состава, имевшие поистине трагическое для хода будущей войны значение.

Прежде всего, нужно подчеркнуть очень важную деталь.

Известная и почему-то многократно обхихиканная журналистами фраза Сталина — «Кадры решают все» — отражает глубоко профессиональный подход к проблеме государственного строительства.

Кадры действительно все решают

Несколько забегая вперед, отметим, что Сталин был единственным человеком среди советских коммунистических лидеров, уделявшим поистине огромное значение формированию национальных кадров в науке, искусстве и сфере высшего образования. Открытием для очень многих будет узнать, что тарифные ставки заработной платы, которые действовали в науке и в высших учебных заведениях в течение 60-ых, 70-ых и 80-ых годов, это одни и те же ставки, утвержденные Сталиным еще в 1948 году. Имея в виду покупательную способность денег в конце 40-ых начале 50-ых, можно представить себе, как высоко оплачивалась научная и творческая интеллигенция в стране, еще не залечившей ужасные раны войны. Квартиры, право приобретение автомобиля (отличная по тем временам «Победа» стоила четыре месячные профессорские зарплаты), наконец, высокий общественный статус научной и творческой интеллигенции — все это Сталин. Насколько мне известно, в нашей печати лишь один раз проскочило очень грамотное указание на откровенно бездумные действия Никиты Хрущева, который начал планомерно уничтожать сталинскую традицию материального превосходства квалифицированной интеллигенции. Ставки 1948 года не увеличились на протяжении последующих сорока лет при последовательном росте оплаты всех прочих занятых. Вместе с этим росли цены. Брежневский режим продолжал материально уничтожать интеллигенцию. Так что водитель автобуса вместе с премиальными получал уже больше профессора. И пенсия последнего, какие бы лауреатские звания ни украшали его биографию, равнялась пенсии отставного майора.

Мы не зря сделали это отступление в разговоре о кадрах и репрессиях, и скоро станет ясно, почему.

Итак, первое их направление было попросту связано с мобилизацией бесплатных трудовых ресурсов, второе — с уничтожением палачей, а третье — с защитой и кристаллизацией высшего государственного авторитета. И во втором, и в третьем случае, конечно же, уничтожались кадры. Однако какие?

Вести допросы — дело совсем нехитрое, «заплечным делам» выучиваются быстро.

Работники верхнего управленческого звена в сверхцентрализованной и находящейся под личным контролем диктатора системе — тоже не очень большая ценность. И именно к этим категориям относится другая известная фраза: «У нас незаменимых нет». Могут возразить: но ведь представители науки тоже сидели в лагерях в тридцатые годы?

Сидели. Но в процентном отношении представители этой прослойки пострадали очень незначительно. Причем чаще попадали туда за тот научный нестандарт, который грозил основным идеологическим принципам времени, то есть, в конечном счете, самой политической системе. Так, например, случилось с известным генетиком Николаем Ивановичем Вавиловым. И не потому, что генетика была «публичной девкой буржуазии». Генетический принцип наследственной устойчивости в природе слишком противоречил главной коммунистической идее о возможности полного переустройства жизни. Но если этого нельзя сделать в природе, которая наследует, в том числе, недостатки, то что же говорить о главном ее продукте, о человеке?