Лиссабонские любовники - [27]

Антуан украдкой посмотрел на Кэтлин. На губах у нее играла подбадривающая улыбка.

Она сказала вполголоса:

– Вдвоем, Антуан, мы победим инспектора.

Время шло.

Антуан и Кэтлин сидели лицом к лицу, почти не разговаривая. Старые облицовочные плитки окрасились в холодно-розовый цвет сумерек.

– Перед отъездом я выйду на террасу, – сказала Кэтлин, – посмотреть последний раз на Лиссабон. Это город, где я была счастлива.

Антуан выкурил еще одну сигарету. Пепел падал ему на колени. Он этого не замечал. В дверь постучали. Антуан резко вздрогнул.

– Пойдем, милый, – сказала ласково Кэтлин, – ты же видишь… это всего лишь Жозе.

Антуан тихо ругнул самого себя. Потом он увидел, что у Янки необычный вид, и опять забеспокоился.

– Ну что? – резко спросил Антуан.

– Я видел того мужчину, которого вы боитесь, – сказал Жозе Кэтлин.

– Я больше не боюсь, Жозе, – сказала она.

– Около дома? – поспешно спросил Антуан.

Это вполне отвечало бы их планам, потому что выходить Кэтлин должна была через двор и еще через несколько связанных друг с другом дворов, чтобы оказаться в конце концов на достаточно удаленной улице. Но Антуан не мог всего этого сказать. Мальчик ничего не знал об отъезде Кэтлин.

– Нет, – сказал Жозе. – Это было около фуникулера, когда я брал свои газеты.

– И что? – спросил Антуан.

– Он заплатил мне двойную цену за мою пачку газет, а потом дал мне для тебя письмо, – сказал Жозе.

Антуан попятился было назад, но прежде чем он закончил это движение, Жозе уже извлек из-под рубашки конверт и отдал его. После чего у него уже больше не осталось сил; ему показалось, что он сидит в баре с обшитыми деревом стенами, с винными бочками и с алчным нетерпением ждет, чтобы Льюис продолжил свой рассказ.

Антуан осторожно вскрыл конверт и прочел:

Дорогой месье Рубье, поскольку я не имел удовольствия вновь Вас увидеть, я позволяю себе отправить Вам маленький подарок для путешествия. Он касается персоны, в которой – я не думаю, что ошибаюсь – Вы, кажется, принимаете живейший интерес. Это ведь Ваш Наполеон вроде бы сказал: «Хороший набросок стоит больше, чем все слова».

Искренне Ваш.

Роберт Льюис.

Антуан прошептал:

– Подарок?

Его пальцы порылись в глубине конверта и наткнулись на маленький кусочек фотопленки и маленькую фотографию.

– Отведи-ка Янки на кухню и дай ему, что он захочет, – сказал Антуан Кэтлин.

Выходя из комнаты, Кэтлин несколько раз обернулась.

Лицо Антуана ничего не выражало.

– Какое-нибудь новое затруднение? Что-нибудь серьезное? Я не смогу уехать, да? – спросила Кэтлин.

Она вернулась очень быстро и ей немного не хватало дыхания.

Антуан был на ногах. Он держал правую руку на уровне своего лица, слегка согнув пальцы. Он смотрел на ладонь этой руки.

– Антуан, скажи мне, скажи мне, – умоляла Кэтлин. – Я не смогу уехать?

– Почему же, напротив, и ты едешь, и я тоже еду, – возразил Антуан.

Затем он сказал:

– И даже, чтобы все устроить наилучшим образом, с нами будет третий.

Антуан не изменил своей позы. Его глаза были устремлены все туда же.

– Так будет гораздо интереснее, – сказал он. И насмешка – низкая, жестокая, неприличная – исказила его черты, одну за другой.

Кэтлин молча обогнула кресло и остановилась рядом с Антуаном, немного позади него. Она увидела, на что он смотрел. А он даже не заметил этого.

– Льюис был прав, – сказал Антуан. – Твой муж был не просто красив… он был великолепен.

Теперь Антуан улыбался.

– Будем путешествовать семьей, – продолжил он. – Красавица Кэтлин, красавец Динвер и его Дублер – я.

Кэтлин смотрела на лицо своего мужа. Снимок был маленький, но поражали сходство, рельефность изображения, живость черт.

Кэтлин вспомнила морг.

Льюис водил ее туда, чтобы опознать выброшенный морем труп.

У нее в голове замелькали обрывки мыслей: «Никто не имеет права убивать… Не будет счастья у того, кто убил… Нет прощения».

Воспоминание о том, что предстало ее глазам в морге, рассеялось. Кэтлин снова увидела то изображение, которое держал в ладони Антуан. Тогда она взяла себя в руки.

Она вспомнила то, что знала она одна; оборотную сторону этого столь прекрасного лица, изнанку этого высокого лба, истинные наклонности этих вот тонких губ, потайной взгляд этих глаз, которые все находили восхитительными.

«То была не моя вина, – сказала она себе с какой-то отчаянной надеждой. – Я если и проклята, то заслуживаю снисхождения. Но вот только надо заплатить… Заплатить сполна».

Кэтлин сделала очень мягкое и в то же время как-то по особому властное движение и взяла изображение мужа.

– Антуан, – сказала она.

Он повернулся к Кэтлин, как если бы она его ударила.

– Все хорошо, – сказала она. – Это было нужно. Я должна была заплатить за путешествие. Нельзя было уйти и не заплатить. Все хорошо, я тебя уверяю.

Она внимательно посмотрела на фото, чтобы снова увидеть изнанку изображенного там мужчины, обрести необходимую смелость.

Она сказала:

– Не нужно на меня сердиться за то, что я не все тебе рассказала. Это из-за тебя. Я не хотела портить его образ в твоих глазах. Я боялась твоего отвращения. Ты мог сказать мне, что угодно. Я предпочла, чтобы ты верил, будто я внушала и разделяла большую любовь. Один раз я была готова рассказать. Но тогда ты сам не захотел.