Лишний человек - [42]

Саша переступил с ноги на ногу. Вера пошевелилась на скамейке. Но Великаша не смотрел на них, он не сводил взгляда с Сёмы.

— Ну что за ерунда? — спокойно спросил Сёма. — Зачем этот фарс? Мы все прекрасно знаем, что это бутафорское ружье. Я сам держал его в руках, и не я один. Это реквизит.

— Оно не бутафорское.

— Нет?

— Нет. Помните, оно куда-то подевалось и его не могли найти в реквизиторской? А потом нашли. И кто же его туда принес? Кто подменил болванку настоящим ружьем? Тот, кто не раз бывал в этом театре. Да что там, не просто бывал, а ходил сюда на работу, изучил все ходы и выходы, все секреты и тайные механизмы. Тот, кто был режиссером, а теперь — всего лишь неприметный рабочий, чьего лица никто не может запомнить, но зато и подозрений он ни у кого не вызывает. Это настоящее ружье, и я сам зарядил его сегодня, внимательно и аккуратно. Я слишком долго шел к этой минуте и слишком многим ради нее поступился, чтобы позволить какой-нибудь досадной случайности нарушить мой замысел. Так что насчет ружья не сомневайтесь.

— Вранье.

— На этот раз правда. Даже я иногда говорю правду, если нет смысла лгать. Впрочем, если хочешь… проверим?

Дуло ружья чуть сместилось, и Саша понял, что мишенью стал он сам.

— Теперь тебе есть что терять, молодой супруг, а? Уже не так хладнокровно смотришь в лицо смерти? У меня тут две пули. Как раз по одной — вам обоим. Так что, проверим, настоящее оно или бутафорское? Один выстрел я, так и быть, готов на это потратить.

— Не надо, — сказал Сёма все тем же ровным и каким-то скучным голосом. — Ты же ради меня все это затеял? Вот и целься в меня.

— Хм. Обычно указания раздает тот, у кого оружие, а не те, в кого он целится. Впрочем, как тебе будет угодно. Последнее желание, так сказать. Святое дело.

Великаша снова навел ружье на Сёму. Идеальная позиция для стрельбы, идеальная дистанция для охотничьей двустволки. Но кое-что он упустил из виду — все-таки их слишком много там, внизу, безобидных муравьишек, и когда держишь на прицеле одного, другие могут выкинуть какую-нибудь штуку. Не все они одинаково хладнокровны и благоразумны. Саше хотелось утереть пот со лба, но он боялся поднять руку и привлечь внимание — не столько к себе, сколько к той части зала, где он стоял. Потому что если Великаша чуть повернет голову, он заметит, что Алекса нет на прежнем месте.

Он двигался к лестнице, ведущей на галерею — абсолютно бесшумно, с чисто звериной прытью и осторожностью. Достигнув лестницы, он пропал из поля зрения Великаши. Но один лишь неосторожный шаг, самый слабый шум в напряженном безмолвии…

— Ружье, которое в первом акте висит на стене, в последнем должно выстрелить, — неожиданно подал голос Ваня.

Его попытка привлечь внимание не удалась, Великаша не шелохнулся и не посмотрел в его сторону. Но зато и в противоположную сторону не посмотрел. Алекс шагнул на галерею. Теперь Великаша может почувствовать легкое сотрясение пола и понять, что он тут не один.

Сёма вдруг покачал головой.

— Нет, не надо. Не делай этого. Послушай… нет!

Он со своей стороны пытается отвлечь Великашу… Да нет, он же говорит это Алексу! Но тот ведь все равно не понимает по-русски. Впрочем, слово «нет» он уже знает. А заговорить с ним по-английски Сёма не может, это сразу его выдаст.

— Не надо так волноваться, — Великаша был спокоен, никакого нервического возбуждения. Спокоен и доволен, он знает, что он делает и зачем. — Сейчас все кончится. Я тебе обещаю. Это просто…

Мелькнула рука с ножом, на этот раз удар был точным и сильным, и тяжелое тело повалилось на Алекса, подмяв его под себя, и должен был грохнуть нечаянный выстрел, но выстрела не было, только крики и чей-то пронзительный визг. Там, наверху, еще шла борьба, и Саша, который стоял ближе всех к лестнице, добежал туда первым. Что-то полетело вниз — ружье… И вслед за ним, перевалившись через перила, на пол мешком обрушилось окровавленное тело.

Он умирал по-настоящему, как человек, без всяких фокусов. Он еще хрипел и давился, и сведенные судорогой пальцы намертво вцепились в Сёмину руку.

— Врача? Скорую? — Саша машинально вытер перепачканные кровью ладони о штаны и полез за телефоном.

— Вызывай. Они не помогут уже, но… вызывай, — Сёма пытался нащупать пульс на шее умирающего.

— Они позвонят в полицию, — тихо сказала Вера. — Это ведь убийство.

Саша замер. Потом поднял глаза на Алекса, который послушно отдал ему нож и теперь стоял в стороне, пытаясь совладать с дрожью. Слово «полиция» он понял и, встретив устремленные на него взгляды, молча кивнул.

— Он нам угрожал, — сказал Саша. — Вон ружье. Оно заряжено, и на нем отпечатки пальцев.

Ваня выпрямился, шагнул к ружью и взял его в руки.

— Его нельзя зарядить. Оно бутафорское. То самое, которое у нас было на репетициях. Он все наврал.

Саша уставился на телефон. Ему хотелось кричать и ругаться от обиды и отчаяния, и пришлось несколько раз ударить кулаком по стене, чтобы не взорваться воплем. Великаша надул их. Но зачем? В этом должен быть смысл. Если бы он просто хотел покончить с собой, зачем ему устраивать это представление? Если он хотел увлечь за собой в бездну Алекса, он мог сделать это еще в Лондоне, просто подвернувшись ему под руку. Нет, Великаше нужны были они. И даже не так. Ему нужен был Сёма.