Лишний человек - [24]

— И мне. Но мы уже что-то нащупали. Что-то важное. Ты чувствуешь?

— Еще бы!

Саша пошел проводить Ваню до метро, а заодно проветрить голову и привести в порядок мысли. Это ему не очень удалось, но зато на обратном пути он вспомнил, что в доме нет ни крошки еды, а пиццу они так и не заказали, увлекшись расследованием. Он устал, и совсем не было настроения искать местечко в близлежащем кафе, поэтому пришлось завернуть по дороге в супермаркет. Саша рассеянно шагал вдоль полок, не особенно вдумываясь, что именно он кладет в корзину, и очнулся только возле кассы. Надо же, неужели он избавился от привычки смотреть на ценники и отслеживать акции? Люди, которые когда-то были стеснены в средствах, долго не могут этого забыть.

Когда-то, не так уж и давно, и он сам был бедным студентом консерватории. Когда-то и для него такси было непозволительной роскошью, ну вот разве что вскладчину, да и то более состоятельные друзья каждый раз порывались заплатить его долю. Ваня провел свое интернет-расследование виртуозно, и Алекс, о котором Саша еще с утра не знал почти ничего, теперь стоял перед глазами как живой. Замкнутый молодой человек, одинокий, друзей завести пока не сумел, денег нет, настоящей работы нет. И, похоже, голоса у него тоже нет, и напрасно он все эти годы работал в поте лица, напрасно надеялся и убеждал себя, что все придет, что нужно только еще немного постараться и не сдаваться… Но ничего не пришло. Ничего не получилось. Твой честный труд гроша ломаного не стоит, если у тебя нет природных данных. Или нужных связей. И этот невидимый, но отчетливо ощущаемый шлейф неблагополучия, который тянется за тобой из детства, из юности, который заметен всем, как бы ты ни старался сделать вид, что ничего такого нет. И даже… даже имена у них одинаковые. И пугающее чувство, что на тебя посмотрел двойник из кривого зеркала. Только никакого зеркала нет, он настоящий. Такой, каким ты сам был еще совсем недавно.

— Вам нужен пакет?

— Что? Да, будьте добры.

Очертания домов уже начали расплываться в тихих летних сумерках, приветливо зажглись фонари. Совсем недалеко отсюда, на соседней улице, молодой человек в ярко-желтом дождевике ударил ножом пожилого таксиста. Что заставило его это сделать? Или… кто заставил? Его шантажировали? Убедили? Или он пошел на это сам, повинуясь внезапному порыву… или согласно тщательно разработанному плану? Он отчаялся, был напуган, загнан в угол? Эми Уайт говорит, он вообще-то добрый. Застенчивый. Робкий. Добрейший — нож берет: кто умер, в том муки больше нет.

Саша едва не шагнул на проезжую часть, но вовремя очнулся и глянул на светофор. Совсем уже голова дурная! Надо как следует отдохнуть, не хватало еще самому влипнуть в какую-нибудь неприятность. Хорошо, что тут машин почти нет. Отойдя подальше от края тротуара, Саша оглянулся — может, срезать дорогу через двор? Так вроде бы быстрее.

И тут он увидел Сёму.

Увидел отчетливо, словно не было никаких сумерек, призрачного и бессмысленного света фонарей. Будто вообще не было ничего, что произошло с ними за эти безумные недели. Будто Сёма и должен был буднично стоять тут, возле палатки с газетами, и сосредоточенно листать журнал с крупным заголовком на обложке, и даже в заголовке видна каждая буква — «Птицы Британии».

Журнал упал на асфальт, и Сёма пошатнулся, когда Саша ухватил его за рукав, а потом за плечи, вцепился пальцами изо всех сил, чтобы уже наверняка не упустить.

— Сёма… Где ты был? Что случилось? Ты в порядке? — Саша отстранился, жадно его оглядел и повторил: — Что случилось?

Сёма не ответил. Он не делал попыток вырваться, только наклонился, чтобы поднять упавший журнал, а потом снова взглянул на Сашу. Он смотрел доброжелательно, даже ласково, с любопытством и, кажется, затаенной тревогой. Так смотрела перед смертью мама.

Пораженный внезапной догадкой, Саша отпустил его.

— Сёма! Ты… меня не узнаешь? Это ведь я! Ты помнишь меня?

— А что я мог бы о вас помнить? — вдруг спросил Сёма с интересом.

И аккуратно положил журнал обратно на прилавок, пока Саша беззвучно хватал воздух ртом.

7

Мир вокруг потерял краски, стал размытым и ненадежным, плыл и качался в глазах, но Сёма и не думал растворяться в призрачных сумерках. Он был совершенно настоящим посреди всей этой дичи и абсурда, почти таким же, как всегда. Почти.

— Ты меня не узнаешь, да? Я Саша. Мы с тобой вместе пели у нас в Славике. Ну, в АВОТиЯ… Дон Жуан и Лепорелло, помнишь? А еще Вера и Ваня, и потом Люша. Мы твоя суперкоманда, а ты был наш человек в черном пальто… Точнее, сначала мы думали, что ты просто супергерой вроде нас. А потом уже узнали, кто ты такой на самом деле.

— Да? И кто же я такой? — спросил Сёма.

Это все было похоже на шутку, на затянувшийся розыгрыш, и хотя Саша точно знал, что это не так, но все никак не мог подобрать слова для ответа.

— Идем! — сказал он наконец решительно.

— Куда?

— Ко мне. Я тут рядом… Или ты куда-то шел по делу?

— Нет.

— Тогда давай ко мне. Там поговорим.

Саша осекся. Если Сёма действительно ничего не помнит, с какой стати он пойдет куда-то со странным незнакомцем? Как объяснить ему, как доказать, что это не ловушка? Но Сёма неожиданно легко согласился, только задержался, чтобы купить журнал. Хорошо еще, что они говорили по-русски и продавец их не понял.