Лишенные веры - [33]
– Ага, – кивнул Росс. – Верно.
Тут я понял, что не могу больше выносить этого.
– Слушай, – сказал я, – Росс, что ты имеешь в виду под «ага, верно»? Я ведь только что обвинил тебя в том, что тебе нравится стиль жизни как у Ричарда Брэнсона! Самое меньшее, что ты должен сделать – это попытаться швырнуть меня в канал. Что с тобой, парень?
– О, – произнес Росс. – О, – и тут он как будто наконец включился, точно понял, где находится и с кем беседует. – Джефф, мне нужно с тобой поговорить. Хочешь, пойдем сейчас ко мне? Это насчет Этериджа.
– Нет, – ответил я. – Мне надо работать. Может, позже, в районе семи?
– Не выйдет, я сегодня в студии. Черт. Может, в среду? Давай я позвоню тебе в среду. Где ты будешь?
Я дал ему номер магазина в Кэмдене, а потом на нас обрушилась толпа гомонящих японских девочек. Ну, не на нас, на Росса. На этом я его и покинул.
Полдень пролетел незаметно. Я работал в соул-отделе и занимался тем, что прокручивал кучи альбомов для одетых с иголочки молодых людей. Когда первый раз меня попросили: «Прокрути это, приятель», – я не понял, о чем идет речь. Просто поставил альбом.
Теперь я знал лучше. Идея состояла в том, чтобы прокручивать каждую дорожку не более двадцати секунд, а то и меньше: если покупателю темп казался слишком быстрым или слишком медленным, энергичный кивок головы отправлял меня дальше. Тут и там мы натыкались на золотые жилы. Одетый с иголочки молодой человек оборачивался к своим товарищам и говорил что-то вроде: «Проверь-ка вот это».
В центре внимания по-прежнему оставался джаз-фанк – каждый день несколько ребят приходили в поисках священных реликтов музыки. «У вас есть тот альбом Роя Эйерса, «Lifeline»? А «Ора» и Джефф Лорбер[107]?» Кроме того, в моду снова вошел Филли и все, что продюсировал Декстер Вансел[108], с изменчивым средним тембром.
Один парень хотел Дональда Бёрда[109] «Black Byrd». Я вспомнил, как слушал ее у Невилла, и внезапно к горлу подступили слезы. Но потом меня отпустило, и к шести все было в полном порядке. Из колонок вопил Принц со своей «Lady Cab Driver», Шон ушел за «ред-страйпом», а Оз, постоянный магазинный житель, болтался в офисе. Будто наступил субботний вечер.
А так как он действительно наступил, мы все отправились в паб, двенадцать человек, вместе с Питом и Терри из Шефердс-Баш и Кевом из Ноттинг-Хилла. Пошли в новое заведение, «Дербишир» на Кентиш-Таун-Роуд, рядом со студиями теле – и радиовещания. «Дербишир» оказался темной дырой с паршивым, если не считать «гиннеса», пивом и самыми антисанитарными, не говоря уже о трудностях с попаданием внутрь, сортирами во всем Лондоне, но там был стол для пула, а сын хозяина фанател по рок-н-ролльщикам и позволял нам ставить собственные записи. К тому же, сюда не заходили туристы, что сделало упомянутую дыру крайне популярной среди местных рабочих и разношерстных музыкантов.
Я купил «спид» у какого-то беззубого бывшего моряка, содержащего книжный киоск. Не поверил своим глазам, увидев, что он мне дал: настоящий дексис[110], может, высшего качества, но доступный лишь в тех случаях, когда ты готов грабануть аптеку. Очевидно, кто-то так и поступил, может быть, мрачный подросток, сидящий рядом с продавцом и потягивающий пинту снейкбайта[111]. Что ж, спасибо ему за это большое!
Я сыграл пару раундов в пул, пока меня не побила тамошняя акула, ирландец-бухгалтер, ведущий учет для всех Местных музыкантов, кому было что учитывать. Когда я вернулся за наш столик, он уже занимал почти полбара, так как подошли новые друзья и лучшие половины. Надвигалась грандиозная ночка. Большая часть старой гвардии – Оз и Кев с женами, возможно, Пит – собирались в «Клуб 100», посмотреть на какого-то легендарного пианиста из Нью-Орлеана или что-то вроде этого. Я сидел в баре, раздумывая, отправиться ли с ними или в компании Шона и Дебби познакомиться с новой «Кэмденской таверной», и тут появились Джеки и Мак.
Джеки была в цветастом платье эпохи пятидесятых и кожаной куртке, а Мак – в возмутительном мешковатом костюме сороковых годов, из искусственного шелка цвета полуночного неба, с тремя дырками на спине, подозрительно похожими на пулевые отверстия.
– Да, – сказал Мак, – купил у владельца похоронного бюро. Осталось после резни в Ночь Святого Валентина.
– Господи! – вздохнул я. – И куда вы оба собрались?
Тут я заметил, как блестят глаза Джеки, когда она смотрит на Мака. Если бы не знал ее лучше, поклялся бы, что она в него влюбилась.
– Ничего особенного, приятель, – ответил Мак. – Джеки просто зашла узнать, как у тебя дела. А я сказал ей, что ты наверняка в пабе.
– Ага, – подхватила Джеки. – И тогда я велела жирному ублюдку вылезать из пеньюара и помочь прекрасной даме в ее поисках.
– Итак, – провозгласил Мак, добыв себе пинту «гиннеса», а Джеки – бутылку «пилса», – куда мы сегодня идем, босс?
– Понятия не имею, – ответил я. – Хотите взглянуть на какого-то нью-орлеанского пианиста в «Клубе 100»?
Их это предложение не впечатлило, и я зашел с другой стороны:
– Вот что я скажу вам, переговорите с тем лысым парнем и добудьте немного топлива.
Так, если опустить историю нашего пьянства, в четыре часа утра мы оказались в «Скала Синема» на Кинге-Кросс, созерцающими ночной сеанс и шумно вскрывающими пивные банки. Следующий фильм назывался «Сорви мою ромашку»
