Лишенное формы - [34]

Оставалось только ждать. Я прогулялся по авеню, рассеянно разглядывая магазины и пабы. Все вроде бы знакомое, но, если присмотреться, можно заметить происходящие чуть ли не ежедневно перемены. Там — новая вывеска, здесь — свежая краска. Одни бывают здесь часто, другие от случая к случаю, третьи приходят впервые и уходят навсегда. Для меня же картина остается неизменной, особенно по утрам, когда улица еще не проснулась и кажется сценой, пустой и только ожидающей вечернего спектакля. Увидев меня, сидящая на тротуаре старуха в рваном свитере, со свисающими из-под черной вязаной шапочки седыми волосами потрясла картонной чашкой. Что-то забренчало.

— Мелочь за истину! Мелочь за истину! — пробубнила она, наблюдая за мной равнодушными глазами.

Порывшись в кармане, я извлек несколько монет. Истина меня не интересовала — просто захотелось дать ей денег. Обычно я не откликаюсь на призывы уличных побирушек. В Вейрде их слишком много, и стоит только начать, хоть раз бросить дайм, как тебя запомнят, и проходу уже не дадут. Но было еще рано, и я, остро переживая свое бессилие в других вопросах, опустил в чашку пару четвертаков. Она посмотрела на меня уже внимательнее и вдруг расщепила в ухмылке беззубый рот.

— Перемена.

— Что?

Старуха сменила позу, прислонившись к ящику из-под газет.

— Тебя ждут перемены, и они уже начались. — Она еще раз усмехнулась и закрыла глаза, сделав вид, что уснула.

Я невольно улыбнулся и побрел дальше. Может быть, старуха и впрямь наделена даром, позволяющим ей время от времени изрекать истину, а может, она всего лишь заурядная попрошайка с парой отработанных фокусов. В любом случае опыт подсказывает, что перемены не всегда к лучшему. Куда важнее знать, как ими правильно распорядиться.

Центральная часть авеню уже принарядилась к праздничному шествию. Старые фонари украсили блестящие целлофановые солнца, соединенные между собой веселенькими зелеными баннерами, призванными символизировать то ли лето, то ли свежую траву. Стены зданий оклеены афишами, рекламами и объявлениями, извещающими о распродажах, концертах и прочих увеселительных мероприятиях с участием местных музыкальных знаменитостей.

В кармане завибрировал сотовый — почти как оживающий в руке светляк. Звонил Мердок.

— Ты кого-нибудь нашел? — спросил я.

— Пока нет. У тебя есть на примете знакомые фейри, с которыми можно было бы договориться?

Что тут ответишь? Дружба слишком часто основывается на деньгах и влиянии, но понимаешь это обычно лишь тогда, когда лишаешься и того, и другого.

— Есть одна идея. Можем встретиться на углу Питсбург-стрит и авеню?

— Через пятнадцать минут, — сказал он и повесил трубку.

Я был почти на месте, так что четверть часа показалась вечностью. Мердок по крайней мере не опоздал.

— Что подсказывает чутье? — спросил я, влезая в машину. — Кого-нибудь найдешь?

Он нахмурился.

— Нет.

— Как насчет Робина?

Мердок покачал головой.

— Нет. Он — гражданский.

— Но подходит идеально.

— Робин — подозреваемый, — заупрямился Мердок.

— Только формально. Это мелочь.

— Сколько раз тебе говорить, что из мелочей вырастают крупные неприятности.

Следующая минута прошла в молчании. Друг на друга мы не смотрели.

— Он подходит идеально, — повторил я.

Мердок повернулся вполоборота.

— А если он убийца? Если мы рискуем погубить все расследование?

— Ничего мы не погубим. И наш случай не первый — подозреваемые часто соглашаются помочь полиции. И вообще, я не верю, что он как-то причастен к этим убийствам. Не забывай, что показания Шая подтвердила Танси.

— …которая сама общалась с жертвой, о чем знали и Робин, и Шай.

— Ну, это уж слишком. Подумай сам. Послушай, у нас ничего больше нет. Мы в тупике. И если убийца Робин, то не лучше ли задействовать его и держать под наблюдением? Может быть, он даже решит, что мы уже ни в чем его не подозреваем. А если он не убийца, то у нас появляется шанс взять преступника.

— Руис будет против.

— Ему знать необязательно. Оборудование у тебя есть. Если ничего не случится, даже отчет писать не придется. Если же получится, ты — герой.

— Черт, — пробормотал Мердок и, стиснув зубы, несколько раз покачал головой, словно споря с самим собой. Потом вздохнул и повернул ключ. Я облегченно выдохнул. Через пару минут мы свернули на улицу, где жили Робин и Шай, и остановились перед заколоченной дверью.

Как и в прошлый раз, нас встретил полутемный коридор.

— Свет не включать! — крикнул Мердок, переступая порог. У последней двери нас поджидал Робин. Вид у него был сердитый.

В комнате царил беспорядок: повсюду разбросана одежда, одна кровать отодвинута от стены, тумбочка перевернута. Возле кровати, перед кучкой тряпок стоял на коленях Шай в голубом банном халате. Длинные растрепанные волосы почти полностью закрывали лицо со следами макияжа. Увидев нас, он кое-как сгреб одежду и выпрямился, прижимая ее к груди. Робин, в пузырящихся джинсах и бледно-зеленой футболке, прислонился к стене, сложив руки на груди.

Мердок огляделся, неторопливо прошелся по комнате, поправил сбившуюся картину.

— Помешали?

Шай взглянул на нас и тут же опустил голову.

— Весенняя уборка, — буркнул он. Волны злости исходили от него, как тепло от обогревателя. Обнаружить его в комнате не составляло труда даже с закрытыми глазами.