Лишь разумные свободны - [30]

— Я бы, тем не менее, хотел знать, Экселенц, все ли близнецы покинули свои планеты, и сколько из них направляется к Альцине.

Экселенц посмотрел мне в глаза и произнес только одно слово:

— Все.

* * *

Ясно, почему он не хотел говорить мне этого. Он боялся. Боялся, что, осознав ответственность, я не смогу думать без оглядки на последствия своих поступков. Одно дело — принимать решение по частной, пусть и важной, проблеме. Совсем иное — решать, зная, что от твоего решения может зависеть не больше, не меньше, как судьба человечества.

Допрос третьей степени, сказал он. Естественно, Экселенц иронизировал. Он полагал — надеялся или действительно был уверен? — что я сумею найти подход к Татьяне (или Ландовской, поскольку она наверняка была в курсе всего). Он ошибался — ни с Татьяной, ни, тем более, с Ландовской у меня уже не было такого контакта, как в первые минуты знакомства. Холод ощущался на протяжении всей нашей последней беседы. Я не понимал причину. Догадки меня сейчас не устраивали.

Но иного пути — во всяком случае, для меня лично — просто не существовало.

Я надеялся только, что женщины не разбежались куда-нибудь по своим делам, и мне не придется вылавливать каждую по информационным сетям Альцины.

* * *

Естественно, оправдались мои худшие предположения. В холле у Ландовской сидел на диване, странно, будто раненый кузнечик, подогнув ноги, господин астролог-пророк Фарамон, смотревший на меня пронзительным взглядом филина. Возможно, Ландовска была где-то в другой комнате — ответить на этот вопрос Фарамон затруднился. Он вообще затруднялся давать точные ответы, даже если мог обойтись любимыми им простыми предложениями.

— Так могу я поговорить с госпожой Ландовский или нет? — спросил я в третий раз.

— Да, — твердо повторил Фарамон и добавил, как и прежде: — Но нет. Отсутствует.

— Она в доме?

— В доме? — опять затруднился пророк. — В доме, да. Не в этом.

Так, уже кое-что.

— А в каком?

— Дом? — Фарамон задумался на несколько секунд. — Да. Дом Эстарба, вторая позиция, возвратное движение.

Дом Эстарба — это где? Ну, да неважно. Расспрашивая, потеряю больше времени. Информ подскажет. Я мысленно проклял Фарамона — похоже, что и сам я начал думать односложными предложениями.

— Спасибо, — сказал я и на всякий случай поинтересовался: — А Татьяна Шабанова? Ее тоже нет?

— Нет? — удивился Фарамон. — Есть. Не здесь.

— Тоже в доме Эстарба? — спросил я наобум.

— Нет! Нет! — испуг пророка был столь очевиден, что я подумал было, что дом этого неизвестного мне Эстарба представляет собой пыточную камеру для женщин определенного рода занятий.

— А где? — если Фарамон знает, где Татьяны нет, то почему бы ему не знать, где она есть? Или будет — пророк он, в конце концов, или не пророк?

— Где, где… — запричитал неожиданно Фарамон. — Неопределимо! Нет ответа! Лучано Грапетти! Полный веер! На весь круг!

Он затряс головой и умолк.

Надо ли было понимать это так, что Таня находится сейчас там же, где ее муж, а где сейчас находится ее муж, Фарамон сказать затрудняется? Полный веер — лучше не скажешь. Впрочем, я бы выразился иначе, было такое старинное ругательство, но у меня сейчас совершенно вылетело из головы, какая часть тела использовалась в нем в качестве существительного.

Спрашивать для того лишь, чтобы получать нелепые ответы, было бессмысленно, и я отключил связь, не попрощавшись. В конце концов, я и не знал, принято ли прощаться в обществе местных пророков.

На вопрос о том, где расположен дом Эстарба, информ ответил прямо и честно: нет такого дома в схеме жилого фонда, а равно в списках нежилых помещений или иных конструкций. Похоже, что либо я опять не понял того, что имел в виду Фарамон, либо пророк пользовался какими-то местными названиями, не вошедшими в реестр, составленный земной администрацией на Альцине.

Я задал информу общий поиск по вектору связи госпожи Ландовской и госпожи Шабановой и немедленно получил ответ: обе женщины отключили свои личные информы, но медицинские браслеты показывают, что и Ванда, и Татьяна находятся в полном здравии. В полном здравии — где? Где, где… — как сказал господин пророк Фарамон.

Я все делал не так с самого начала. Нужно было не изображать из себя то журналиста, то идеалиста-комконовца, а сразу связываться с местным отделением КОМКОНа-2, приставлять наблюдателей сначала к Татьяне, а потом и к Ванде, и следить за каждым их шагом. Тогда я сейчас не находился бы в глупейшем положении.

Нет, не мог я этого сделать. Я приехал на Альцину, имея определенные инструкции Экселенца, которые он, кстати, до сих пор не отменил. Я не имел права выходить ни на кого из моих коллег. Я должен был действовать сам. Все это было глупо. Я не мог исключить даже, что Экселенц по иным каналам давно уже поставил наблюдение за моими подопечными и сейчас лучше меня знает, где они находятся и что делают. Но не говорит. У него своя стратегия и своя тактика, которую я порой абсолютно не понимаю. Не понимаю даже тогда, когда проблема оказывается решенной. Экселенц обычно отделывается фразой «Так было нужно, сынок», и мне не остается ничего иного, как, поджав хвост, отправляться в свой кабинет и на досуге обдумывать, какое из моих личных действий помогло решению задачи и помогло ли вообще, и почему отсутствие полной информации не всегда вредно для дела, а иногда очень даже полезно.