Лишь - [42]
– Артур! Проснулся? Выглядишь получше! – Над ним склонился Фредди в банном халате. – Ну как ты?
Лишь раскаивался. В том, что сначала был генералом, а потом – раненым бойцом. Узнав, что прошло всего три дня, он страшно обрадовался. У них еще уйма времени.
– А я всюду уже побывал.
– Правда?
– Но могу сходить с тобой в Лувр, если хочешь.
– Нет-нет, так даже лучше. Льюис рассказал мне об одном ателье. Думаю, ты заслужил подарок.
На рю дю Бак дела идут из рук вон плохо. Выслушав все о своих литературных преступлениях, Лишь отправился на поиски Александра, но тот так и не объявился; вдобавок либо с муссом что-то не так, либо у него слабый желудок. Ясно одно: пора идти; свадебных сплетен он не переварит. Тем более что через пять часов у него самолет. Высматривая в море черных платьев хозяйку, он замечает возле себя мужчину с тарелкой лосося с кускусом. Густой загар, улыбка на лице. Испанец-шантажист.
– Вы друг Александра? Меня зовут Хавьер.
Золотисто-зеленые глаза. Прямые черные волосы с пробором посередине, заправленные за уши.
Лишь не отвечает; ему вдруг стало жарко, он чувствует, что краснеет. Возможно, все дело в шампанском.
– И вы американец! – добавляет мужчина.
Лишь только гуще заливается краской.
– Как… как вы узнали? – ошеломленно бормочет он.
Испанец окидывает его взглядом с головы до ног.
– Вы одеты как американец.
Лишь смотрит на свои льняные брюки, на живописно состаренную куртку. Он понимает, что подпал под обаяние портного, как столь многие его соотечественники; что спустил целое состояние, чтобы выглядеть как парижанин, хотя настоящие парижане так не одеваются. Надо было надеть синий костюм.
– Я Артур. Артур Лишь. Друг Александра; он меня пригласил. Но сам, видно, уже не придет.
Испанец подходит поближе и поднимает голову; ростом он уступает Артуру Лишь.
– Он всегда приглашает, Артур. Но никогда не приходит.
– Вообще-то я собирался уходить. Я тут никого не знаю.
– Нет, не уходите! – Хавьер, кажется, понял, что сказал это слишком громко.
– Скоро у меня самолет.
– Артур, останьтесь на минуту. Я тоже никого здесь не знаю. Видите вон ту парочку? – Он кивает в сторону женщины в черном платье с открытой спиной и мужчины во всем сером с большой хамфрибогартовской головой. Они стоят бок о бок и разглядывают картину. Ее светлые волосы, собранные в пучок на затылке, переливаются при свете лампы. Хавьер заговорщически улыбается; непослушная прядка спадает ему на лоб. – Я сейчас с ними беседовал. Мы все только что познакомились, но я очень быстро… почувствовал… что я третий лишний. Поэтому я пришел сюда. – Хавьер заправляет прядку за ухо. – Эту ночь они проведут вместе.
Лишь смеется и спрашивает, уж не сами ли они ему об этом доложили.
– Нет, но… Посмотрите на их движения. Их руки соприкасаются. Он что-то шепчет ей. Но здесь не шумно. Ему незачем к ней льнуть. Я им только мешал.
В этот момент Хамфри Богарт кладет руку женщине на плечо и показывает на картину, что-то объясняя. Его губы почти касаются ее уха, выпроставшиеся прядки колышутся от его дыхания. Теперь сомнений быть не может: эту ночь они проведут вместе.
Лишь переводит взгляд на Хавьера, а тот пожимает плечами, мол, ничего не попишешь.
– И поэтому вы пришли сюда.
– Не только поэтому, – говорит Хавьер, глядя ему в глаза.
Лишь купается в теплых лучах комплимента. Хавьер продолжает на него смотреть. С минуту они молчат; время растягивается, словно бы зевая. Следующий ход – за ним. Он помнит, как в детстве они с другом трогали на спор горячие предметы. Тишина разбивается вместе с бокалом, который Финли Дуайер уронил на плиточный пол.
– Куда летите? В Америку? – спрашивает Хавьер.
– Нет. В Марокко.
– А-а! Оттуда родом моя мать. Дайте угадаю: Марракеш, Сахара, Фес? Это стандартный маршрут. – Неужели Хавьер ему подмигнул?
– Что ж, похоже, я стандартный турист. Но разве честно, что вы видите меня насквозь, а сами остаетесь загадкой?
Снова подмигивание.
– Вовсе нет. Вовсе нет.
– Я знаю только, что ваша мать из Марокко.
Эротичное и весьма продолжительное подмигивание.
– Прошу прощения, – говорит Хавьер, нахмурившись.
– Я люблю загадки, – как можно чувственнее произносит Лишь.
– Прошу прощения, мне что-то в глаз попало.
Хавьер хлопает ресницами, как птица крыльями. Из краешка его глаза струятся слезы.
– У вас все в порядке?
Стиснув зубы, Хавьер жмурится и трет глаз.
– Мне так неловко. Это новые линзы. Они французские и вызывают раздражение.
Лишь не отпускает очевидную шутку. Он встревоженно наблюдает за Хавьером. В одном романе он прочел, как извлечь соринку из глаза кончиком языка. Но слишком уж это интимно, даже интимнее поцелуя. А может, и вовсе придумка автора.
– Вынул! – восклицает Хавьер, потрепыхав напоследок ресницами. – Я свободен.
